Откуда берется это «должна»? Оно сидит в коллективном бессознательном. Средняя продолжительность нашей жизни – 70–80 лет. Но так стало относительно недавно. До появления антисептиков и антибиотиков люди едва доживали до 40 лет. Умирали от всего подряд – от простуды, глистов, чесотки, заражения крови. Чума и холера уносили в небытие целые города. Поэтому родить было действительно важно – для выживания. Времена изменились. Нас больше семи миллиардов. Однако страх вымирания все еще сидит в коллективном бессознательном и управляет поведением людей, которые живут шаблонами и стереотипами, а не собственным умом.
Никто никогда особо не скрывал, что рожать очень больно. Но мне казалось, что это общая проблема, где все заодно. Как же мне стало страшно, когда я заметила, что мне стали говорить о родах совсем другое: «Больно, но терпимо», «Ничего ужасного, все преувеличивают», «Просто надо расслабиться и правильно дышать». На тех, кто рассказывает об ощущениях без прикрас, начинают шикать: мол, нечего пугать. В общем, всячески стараются, чтобы я не узнала, насколько мне может быть плохо на самом деле, и, не дай бог, не передумала иметь детей или не выбрала роды с обезболиванием.
Жутко осознавать, что многие не хотели бы, чтобы я сама принимала решение о материнстве и избежала каких-то сложностей, поэтому меня ни о чем не предупреждают. Я, наивная, не думала, что боль можно считать нормой и не желать защитить человека от нее.
Знакомая врач даже посетовала: «Зря тебе мама все рассказала, теперь ты неправильно к родам относишься». Правильно – это вообще ни о чем не думать, а потом, в шоке от боли или осложнений, услышать от персонала: «Чего орешь? Знала, на что шла». Даже многие медики заранее стараются ввести в заблуждение. Информацию приходится собирать по крупицам и случайным обмолвкам.
О., 32 года
#Щастьематеринства начинается не с рождения своего ребенка. Оно начинается с вашего рождения. Если вы родились в небогатой семье, как интеллектуально, так и материально, – вы пропали.
Впервые вы столкнетесь со своим #щастьем довольно рано – когда вас начнут принуждать надевать омерзительные панталоны и колючие гамаши, потому что «вдруг надует, продует, отморозишь, потом детей не будет». Перспектива не иметь детей вас не пугает – вам пять, и гораздо сильнее вы переживаете о том, что вам неудобно, жарко и вы выглядите как шар. Но взрослые неумолимы.
Потом вам, скорее всего, запретят играть в «мальчишечьи» игры. Если вы впечатлительны, то перейдете на куклы. И вам даже понравится, ведь заставить ребенка во что-то поверить – несложно. Достаточно просто сказать, что ему это должно быть по душе. И он даже научится ловить от этого свой кайф. Например, играя с сестренкой в куклы, я любила разыгрывать сцены, как моя кукла Наташа доблестно спасает куклу сестры Марину от подонка Кена, убивая его огромным количеством способов. Надеюсь, понятно, что применение этим моим порывам можно было бы найти, отдав меня обучаться боевым искусствам. Но это «не женское», материнство таких выходок не одобряет, а у нас дома был культ материнства, разве что алтаря не было этому отвратительному чудовищу.
Чем дальше в лес, тем ближе вылез – как говаривал на «Русском радио» тогда еще Николай Фоменко. С возрастом #щастье начинает обволакивать вас со всех сторон. Оно липкое, пахнет ванилином и тюрьмой, но вы этого еще не понимаете. Все, чем бы вы ни занялись, воспринимается с одной точки зрения – материнства. Поэтому ваши занятия и увлечения делятся на два типа: «Молодец, это пригодится для рождения/воспитания детей» и «Да брось ты эту лабуду, кому ты такая нужна, умрешь старой девой в окружении сорока кошек». И это говорят близкие люди, что самое парадоксальное – одного с вами пола: мама, бабушки, тетушки, учителя. И совершенно невозможно объяснить им, что ты делаешь что-то не для будущих детей, а для себя.
У каждой женщины наберутся тысячи таких примеров из собственной жизни. «Спорт – это хорошо, спортсменки рожают легче», «И что ты вечно в этих своих книгах торчишь? Зрение посадишь, запретят самой рожать – кесарево придется делать», «Эти твои танцы портят тебе ноги. У тебя и так варикоз будет после родов – это у нас наследственное». Все эти реплики играют с вами самую злую и жестокую шутку на свете: вы даже не задумываетесь, что может быть другой сценарий, что можно не рожать. Вообще. Никогда. Не по медицинским показаниям, а из собственного желания не рожать. Просто потому, что у вас есть такое право – иметь это желание и следовать ему. Без оправданий своего выбора и решения, более того – без озвучивания этого решения кому бы то ни было.
А потом – бах! – и вам 17. Сейчас я опишу себя в этом возрасте. Жаль, что этот анализ сделан только сейчас, по прошествии времени. Я заканчиваю школу, готовлюсь к выпускным экзаменам. Денег на поступление туда, куда я бы хотела, взять было неоткуда, поэтому готовилась к экзаменам я хреново. Все грандиозные планы о Питере, разводных мостах, закатах-рассветах и гениальных преподавателях в вузе рухнули, поэтому светил мне посредственный пед в богом забытом городишке. Тратить на поступление туда силы и время я считала глупым, ибо прошла бы там и с минимальными баллами – именно так и получилось. Но страшно не это. Страшно то, что к этому моменту я уже планировала свою жизнь, оглядываясь на туманное и далекое, как мне казалось, материнство. Педагогический вуз был выбран по следующим причинам:
1) учитель – чисто женская профессия. Мне как существу женского пола должна нравиться работа с детьми. ДОЛЖНА НРАВИТЬСЯ, КАРЛ! Восторга от детей не испытываю до сих пор, просто очень хорошо вдолбили;
2) у учительниц хорошая занятость для наличия детей – в обед ты уже дома, и есть время заниматься своими детьми и семьей;
3) хороший соцпакет, который будет позволять уходить на больничный с детьми, потому что дети – создания постоянно болеющие.
Отвратительно, правда? Я даже не мечтала. Материнство, которое висит над тобой, как дамоклов меч, не позволяет мечтать, в нем нет места мечтам. Передо мной был открыт весь мир, но я этого не видела. Я ощущала себя обманутой. Ведь детей у меня не было, но моя семья, мое окружение готовило меня к ним. А еще было ощущение собственной неполноценности. В моей семье нерожавшую женщину не считают полноценной, она не имеет права голоса, все ее планы, идеи, желания – пустой звук. Поэтому неосознанно, стараясь, очевидно, угодить родным, все, что я делала, все решения, которые я принимала, я пропускала через фильтр материнства. И этот диссонанс – что детей у меня не было, но вся моя жизнь подспудно вертелась вокруг них – вгонял меня в тоску и панику.
В итоге в 18 я родила. Это было совершенно удивительно. Я открыла в себе способность испытывать огромной силы эмоции: ненависть, злобу, чистейшую ярость. Нет, безграничная радость и удовлетворение к этому набору не прилагались. Я узнала очень многое о своем теле. Я научилась сдерживать руку в последний момент перед ударом. Единственное, чего не было и по-прежнему нет – это счастья.
В.
