– Я ж не пивасик предлагаю. А чай.
– А где Ира работала?
– Контора какая-то на Дмитровке. Щас.
Лицо ее озарилось голубоватым светом. Она порылась в телефоне.
– Дайте свой номер – расшарю.
Петру было неприятно давать ей свой номер – в этом некстати было что-то личное. Он предпочел бы не давать. Но не стал выламываться, назвал цифры, которые она тут же набрала у себя на экране. В кармане у Петра звякнуло.
– Может, Ира у друзей каких-нибудь зависла?
– Да нет у нее друзей, – просто сообщила Света, не удивляясь и не огорчаясь сказанному: – Мы же приезжие. Я типа ее друг, она типа мой.
– Типа?
– Ну друг, да. Кому мы еще тут нужны.
Она просто это произнесла, не била на жалость. Только это в ней Петру разве что и понравилось.
Только бы еще она не придвигалась так близко. С концепцией личного пространства Света точно знакома не была.
Он отстранился.
– Я гляну на ее комнату?
– Глядите. Не жалко.
Он торопливо прошел по коридору. Света нагнала, обогнала, толкнула дверь, снова пропустила его вперед.
Узкая аккуратно заправленная кровать. Стол без ящиков. Компа на нем нет. У кого сейчас нет компа? – не поверил увиденному Петр. Унесла с собой?
Почувствовал, как сзади приблизились чуть не вплотную тепло, запах, шум дыхания. «Нет, она издевается». Отошел.
Заглянул под стол: из розетки змеилась зарядка. Хер поймешь: зарядка могла принадлежать телефону, планшету, киндлу, лэптопу. Да даже бэби-коллу – у няньки он тоже мог быть.
– Да я реально вам говорю, – тягуче говорила Света. – К кому ей двигать? Нет у нее в Москве никого. Да еще чтобы так – с концами.
– А в отпуск? Отдохнуть?
– На какие шиши?
– Что, вообще никуда не ездила?
Света задумалась, вспоминая.
– Один раз, может, только.
– Куда?
– В Грузию. Выиграла тур или типа того. Так и то – на три дня, добиралась дольше.
– И больше никуда?
– В Бирюлево, – с издевкой отчеканила Света. – Тут от получки до получки тянешь. Не дай бог пломба вылетит или каблук оторвется.
– А няней подрабатывала?
– Вы зарплату в конторе представляете?
– Смутно, – признался Петр. – Извините.
Комната Ирины была спартанской и подтверждала рассказ соседки. Любовь у Бориса в этот раз была, по-видимому, такой чистой, что девица не наварила с нее ничего. Ни плошки жира. «Это как-то странно, – подумал Петр: жмотом Борис не был, со всеми своими бабами расплачивался дорогими подарками. – Или эта предпочитала только бабло и только копить?»
– Вы меня не услышали… – хамовато взмахнула рукой перед его лицом Света.
Петра опять пронзила как бы зубная боль: «я тебя услышал» было второй расстрельной статьей в его личном списке. После «звóнить». Он отодвинулся. Она придвинулась:
– …Ирка абсолютно нормальная. Не курит, не пьет. Не шарахается. Не говоря об остальном.
– Религиозная, что ли? – пришло ему на ум. Он тут же оглядел стены, полки, но ни икон, ни плакатов с каким-нибудь индийским жуликом-гуру, ни брошюр.
– Не, вы чо.
– Ну не знаю, крестик носила? Носит? – тут же поправился он.
– Вы думаете с Ирой что-то плохое случилось? – тут же встрепенулась Света.
– Я по инерции.
– Нету у нее крестика никакого. Нормальная она, говорю же. Без приебов… Извините. Прибабахов.
– О’кей, о’кей.
Небольшой шкаф. Петр раскрыл.
Он знал, то, что выглядит уродской бабушкиной кофтой, может стоить адские тысячи. И наоборот. Поэтому не стал разглядывать фасоны вовсе. Сразу отворачивал пальцем ворот, чтобы взглянуть на марку. Одежды было немного, вся она была бедной – то есть из дешевого, любимого студентами H&M.
6
– Серая мышка, вот она кто, – резюмировала женщина. На ней самой был серый, модный, но неуловимо плохой пиджак из сетевого магазина, виднелись кривые уголки рубашки, очевидно того же происхождения. Контора, где работала Ирина, продавала холодильную технику.
– А вы добрая, – заметил Петр.
– Ну вы же спросили. Я вам ответила, – недружелюбно ответила менеджер. Но смутилась. Добавила: – Я в хорошем смысле.
Коллектив, как заметил Петр, был женским. В воздухе висело электричество несбывшихся надежд. Оно смешивалось с озоновым запахом, который испускал в коридоре работающий один на всех принтер. Булькал кулер. От кофейного автомата тянуло чем-то кислым. Хотелось сразу бежать.
Очевидно, хамство было здесь естественной первой реакцией. Хамили скорее от усталости и сознания бесперспективности собственной работы. Придут домой – будут рявкать на детей и огрызаться мужу, такому же офисному рабу.
– Чего ж хорошего в мышах?
– Ну хорошо, никакая. Так лучше?.. И я правда в хорошем смысле! Не серые тут не задерживаются. Да тут вообще никто не задерживается. Я сама после Нового года думаю свалить, – доверительно сообщила она.
Петр вернул ее к теме:
– Ирина тоже хотела свалить?
– Может, уже свалила.
– Да?
– Ну да. Последние два дня на работу не явилась. Никого не предупредила, больняк не брала. Что еще может быть? А вам она зачем?
– Я ее как раз хотел на работу взять, – изобразил огорчение Петр. – Поговорил с ней на выставке оборудования, у стенда. Показалась толковой. Думал присмотреться…
Глаза у женщины тотчас блеснули: теперь Петр был для нее не просто мутный чувак, а чувак-наниматель в поиске работника, – кто знает?..
Она расплела под столом ноги. Стала глядеть приветливее.
– …Она мне только телефон конторы и дала, – пожаловался Петр.
– Ну вообще, вы зря на меня сразу: добрая, не добрая, – уже сменила пластинку женщина. – Я правда в хорошем смысле!
– Но раз на работу не является, вы сказали, то видно, не такая уж и толковая, – продолжал играть роль Петр. – Вы уж простите, что расспрашиваю… Просто раз ее не застал в офисе, так хоть подсоберу сведения у коллег, – улыбнулся он.
А женщина уже выставляла на витрину кандидатов себя. Теперь она не спешила клевать ближнюю – вернее, клевала продуманно, исподтишка:
– Не обязательно вот так сразу. Может, заболела. Может, кто из родственников заболел, и она срочно сорвалась.
– У нее есть родственники? В Москве?
– Не знаю. Я так, предполагаю.
– Она никогда про семью не рассказывала?
