Сзади подошли какие-то люди и тоже стали рассматривать топор и козлы.
– По мне, – заявил Степанов довольно громко, – метафора уж слишком очевидна.
– Да это вообще никакая не метафора, – поддержала Тонечка разговор об искусстве. – На метафору не тянет.
– А как же топор войны?
– То есть, вы хотите сказать, это намёк на борьбу индейцев с белыми? Топор войны – это что-то из Фенимора Купера!
И они перешли к следующему произведению.
– Вам не удалось узнать достоверно, знает ваш муж о Поясе или нет?
Тонечка покачала головой.
– Он со мной почти не разговаривает, – призналась она. – А я не знаю, как спросить. А вы узнали, когда Кондрата освободят?
– Я был занят другими делами, – сообщил Степанов сухо. – Мне даже на руку, что он пока за решёткой, меньше хлопот. Я должен найти этот Пояс!
– Как он мог украсть такую вещь? – спросила Тонечка. – Вы же говорите – предмет культа, раритет! Его, должно быть, охраняли!
– Нет такого раритета, который нельзя было бы украсть. Это закон. Охраняй не охраняй, если задаться целью, украсть можно всё, что угодно.
– Да, но зачем это нужно? – недоумевала Тонечка. – Его ведь, наверное, даже не продашь!
– Говорите тише, пожалуйста, – попросил Степанов довольно сердито. – Вы не на митинге.
Тонечка покивала.
– Продать можно тем, у кого украли, – объяснил фээсбэшник неохотно. – Это довольно хлопотно и опасно, нужно уметь. Но за такие вещи платят огромное деньги! Не коллекционеры, разумеется, а как раз те, кто понимает их истинную ценность.
Тонечка рассматривала синтетическую ёлку, увешанную смятыми банками из-под кока-колы, рулонами туалетной бумаги и пустыми пластиковыми бутылками. Композиция называлась «Дубрава».
– Всё же поговорите с мужем, – посоветовал Степанов. – Хотя бы попробуйте!.. Вдруг нас что-то наведёт на след.
– Пока что никто не доказал мне, что мой муж в сговоре с ворами и бандитами, – сквозь зубы выговорила Тонечка.
Степанов улыбнулся.
– Не волнуйтесь так, – попросил он. – Я ведь ничего не утверждаю!.. Я просто обязан проверить все версии и найти это чёртово сокровище, где бы оно ни было. Вполне возможно и даже скорее всего, Герман ни при чём. Но я должен убедиться.
– Понятно, – сказала Тонечка.
Они еще постояли перед композицией.
– Здесь тоже слишком ясен смысл, – вымолвила она наконец. – В современном мире дубрава выглядит именно так – куча мусора на синтетическом дереве. Никакое это не искусство.
– Если узнаете что-нибудь, позвоните мне. И присмотритесь повнимательнее к племяннику. Всякое бывает, вы уж мне поверьте.
Тонечка собралась было возмутиться, но когда повернулась, Степанова рядом не было. И в зале его не было, и в дверях. Он словно испарился.
Она ещё минут двадцать послонялась по залу, а потом вышла на улицу.
Ей предстояло нелегкое и даже опасное дело, но она думала о нём с радостью – придётся действовать, а не страдать и мучиться!..
Тонечка посмотрела на часы и заторопилась, до музея «Красного Сормова» путь был неблизкий, а ей нужно ещё подготовиться!..
Она вызвала такси, вспомнила, как вчера они с Родионом ехали на автобусе, и улыбнулась.
Хороший мальчишка, настоящий художник. Вот кто-кто, а он точно не имеет никакого отношения к краже драгоценностей, будь это хоть Пояс Ориона, хоть алмаз Кох-и-Нор!..
Она доехала до заводской проходной, перешла скверик – до здания музея было рукой подать. Потом обошла музей кругом, закинув голову, посмотрела в окна второго этажа, свет нигде не горел.
Спрятаться было негде, и Тонечка решила, что будет ходить, но так, чтобы всё время видеть входную дверь, автобусную остановку и скверик.
По её подсчётам, директор должен был появиться с минуты на минуту.
Ходила она довольно долго – подсчёты оказались неверны. Она считала шаги и думала, думала. Потом стала замерзать и немного пробежалась. Когда к остановке подкатывал очередной автобус, Тонечка устремлялась к музею, чтоб не упустить добычу. Машин на этой улице было совсем мало, Тонечка провожала каждую глазами.
После расчетного времени прошёл, должно быть, час, когда из притормозившей маршрутки выскочил директор музея и зашагал через дорогу.
Тонечка на миг растерялась – выполнить задуманное оказалось сложнее, чем ей казалось. Героиня сериала ни за что не растерялась бы, а она!..
Она бросилась вдогонку, замёрзшие ноги не слушались, но всё же догнала. В последнюю секунду он обернулся, как видно заслышав её топот, короткое движение, взмах руками, и он плашмя полетел в сугроб, выронив пакет, который тащил в руке.
– Господи! – вскрикнула Тонечка. – Простите меня! Так скользко!
Директор сел на снег и посмотрел на неё.
– Я за вами побежала, – тараторила Тонечка без остановки. – А там один лёд! Я поехала и прямо на вас! Извините меня, пожалуйста!
Она подобрала отлетевший пакет и стала собирать то, что из него рассыпалось.
Директор неловко поднялся и перчаткой сбил снег с коленей.
– Я хотела ещё кое о чём вас спросить, – продолжала Тонечка. – Держите! И так неловко вышло!.. Простите!
– Да ничего, – вымолвил наконец директор. – Нужно песком посыпать, правда скользко.
Он взял у неё из рук пакет и сказал:
– Вы бы позвонили сначала. У меня времени нет.
– Я на пять минут! – пылко выкрикнула Тонечка. – Правда! Я сценарий хочу написать, вы мне расскажите про пароход «Максим Горький»! Прямо в двух словах! И может, у вас книжка есть какая-нибудь, мне для работы очень нужно!..
Директор пожал плечами, вынул ключи и стал возиться с замком.
– Разве что на пять минут, – пробормотал он. – Да и холодно у нас должно быть после ночи…
Они зашли в знакомый подъезд и стали подниматься по лестнице.
Тонечка тяжело дышала.
– Лестницы, – сказала она на площадке второго этажа, – враг панды.
Плечом потеснила ни о чем не подозревающего директора и ринулась в коридор с левой стороны.
– Стой, стой! Куда?!
Та самая дверь, возле которой она вчера подслушивала, по-прежнему была не заперта. Тонечка ворвалась в помещение и молниеносно повернула за собой крутилку замка.
С той стороны в дверь немедленно заколотили.
– Откройте сейчас же! Ну! Откройте!
Тонечка перевела дыхание.
В дверях смежной комнаты возникла молодая встревоженная женщина, закутанная в какие-то платки.
– Здравствуйте, Лена, – проговорила Тонечка, тяжело дыша. – А мы вас везде ищем!
