– Ребенок?! – изумился депутат и растерянно посмотрел на лежащего на кровати под капельницей тестя.
– Да, ребенок. А вон ее родители. – Егоров кивнул в сторону стоявших неподалеку в коридоре с встревоженным видом молодых мужчину и женщину. – А вон еще родственники бабушки с ущемленной грыжей, они тоже очень желают знать, когда я возьмусь за нее.
– Хорошо, – несколько смягчился депутат. – Раз такое дело, я заберу больного Засса в другую больницу, более навороченную, где не одна операционная и не один хирург, вертолет уже на подлете. – В подтверждение его слов Егоров услышал вдали шум работы лопастей винтокрылой машины. И через не зашторенное окно стало видно, как небольшой геликоптер плавно подлетел и стал медленно садиться напротив больничного корпуса прямо на заросший высокой травой просторный двор. – Пишите выписку или что там у вас полагается.
– Я никакой выписки писать не буду, – четко произнес Егоров и без страха посмотрел в глаза крайне удивленного депутата. – Больной не транспортабельный, и его нужно оперировать на месте.
– Это еще почему? – Зрачки у народного избранника сузились, а ноздри на красном носу слегка расширились, натянув сосудистую сеть, словно паутину.
– У него ущемилась кишка, она в любой момент может лопнуть. Тогда разовьется перитонит. Его в операционную-то нужно вести с величайшей предосторожностью. А тут вертолет.
– И что вы мне предлагаете?
– Я же вам уже объяснил: будем оперировать у себя.
– Да, но вертолет уже прилетел и в сопровождении бригады медиков.
– Пускай летит обратно, я его не вызывал.
В эту самую минуту на отделение деловитой походкой, толкая перед собой специальную складную каталку, проникли два бородатых субъекта в форме сотрудников «скорой помощи». Они уверенно подошли к депутату и четко доложили о своей готовности.
– Где больной, где выписка? – весело спросил самый лохматый из бородачей, по-видимому, старший.
– Больной вон там, в пятой палате, на кровати, под капельницей, – нахмурился депутат, – а выписку доктор, как я понял, давать нам не собирается.
– Что, значит, не собирается? – Лохматый с удивлением посмотрел на Егорова. – Не дурите, коллега, мы торопимся. Знаете, сколько стоит один час полета вертолета?
– А я его не заказывал, – пожал плечами хирург, – так как считаю, что больного нужно оперировать здесь.
– Да-а, а живот-то и в самом деле нехороший, – протянул второй врач санавиации, вернувшись из палаты злополучного Засса.
– Вы специально все усложняете? – Лохматый вновь с грозным видом приступил к Егорову.
– Еще раз объясняю для особо одаренных, – Егоров повернул голову в сторону лохматого, – я считаю, больного Засса нельзя никуда транспортировать, тем более на вертолете. Поэтому своего согласия, а, следовательно, никакой выписки я вам не дам. Возьмете ответственность на себя – забирайте. Я напишу в истории болезни, что больной самовольно покинул отделение.
Бородачи растерянно переглянулись и вопросительно посмотрели на молчавшего в стороне задумчивого депутата. Неожиданно в коридор ворвалась интересная женщина в самом начале своего физиологического увядания. И без предисловия набросилась на депутата:
– Сережа, что происходит? Почему папу до сих пор не грузят в вертолет?
– Доктор, – депутат показал глазами в сторону наблюдавшего за ними Егорова, – считает, что его нельзя трогать с места.
– Доктор, а почему? – Женщина тут же переключилась на дежурного хирурга.
Егоров как можно спокойней еще раз объяснил ей свою точку зрения. Еще раз он напомнил об опасности транспортировки, особенно вертолетом. Родственники Засса и врачи санитарной авиации сбились в кружок и начали с жаром что-то обсуждать. Егоров тем временем отправился к больному Зассу в палату и убедился, что имевшееся до этого обезвоживание значительно уменьшилось и больного можно подавать в операционную. Теперь только дело за согласием.
– Вас к телефону, – через губу процедил депутат, протягивая Егорову дорогой смартфон.
На том конце провода заметно нервничал главный хирург области. Для начала он узнал обстановку, а получив четкий и грамотный ответ от Егорова, согласился, что больного Засса следует оперировать на месте. В конце разговора он объявил, что в помощь выслал хирурга из областной больницы.
– А зачем нам помощь? Мы что, сами не справимся? – изумился Александр Федорович. – Чай, не первый год в хирургии.
– Вам и мне так будет спокойней, – закончил диалог главный хирург. – После операции отзвонитесь и доложите мне лично, как все у вас там прошло.
Депутат с видом победителя покинул отделение, не забыв напоследок предупредить Егорова, что он этот инцидент не оставит без внимания. Бородатые эскулапы со своей чудо-каталкой ретировались следом. Через несколько минут их миниатюрный вертолет плавно взмыл в бирюзовое небо, раскачав напоследок потоком воздуха, идущего от лопастей пару чахлых березок, росших неподалеку. Вскоре шум вращающихся винтов стих, и Александр Федорович остался один на один с дочкой дедушки Засса.
– Доктор, так чего ждем?! – первой нарушила затянувшуюся паузу жена депутата. – Вы собираетесь начинать операцию?
– Ничего, а кого, – задумчиво ответил Александр Федорович, – после всех ваших вмешательств в лечебный процесс, мне в помощь выслали хирурга из областной больницы.
– А вы сами не в состоянии моего отца прооперировать? – прищурилась дочка Засса.
– Полагаю, что справился бы. Но вот ваш муж считает иначе. Он поднял на ноги все областное здравоохранение, и мне приказано оперировать совместно.
– Доктор, я, лично, вам доверяю, – с мольбой в голосе обратилась к нему собеседница, – прошу вас, начните уже поскорее его оперировать.
– Хорошо, – не задумываясь, ответил хирург, – только вы бы такое рвение проявили, когда у него грыжа ущемилась. Ведь не один же день ваш папа, простите, болеет.
– Вы знаете, мой отец такой упрямый. Грыжей этой уже лет десять мается. Ему давно предлагали операцию. Даже в Германию собирались вести.
– В Германию?
– Да, а что тут такого? Муж у меня человек влиятельный, и возможностей много.
– Я заметил.
– Что? Я не расслышала.
– Ничего. Я уже дал команду, чтоб папу вашего подавали в операционную
– Спасибо, доктор, как вас звать?
Егоров представился, женщина назвалась Вероникой. «Просто Вероника, без отчества! Оно меня старит». И пока дедушку Засса грузили на каталку и везли к лифту, она закончила рассказ.
– А папа ни в какую: не поеду, кричит, никуда, тем более в Германию – мы с ними воевали! Не стану у фашистов лечиться.
– Патриотично.
– Да, только и у нас тоже не захотел оперироваться. Куда только ему не предлагали и в ВМА, и в Первый мед. А он уперся: нет и все.
