Приняв решение, шагнула к листу и сорвала его. Брови учителей синхронно поползли вверх. Такого парада вытаращенных глаз я не наблюдала, даже когда выпустила сразу десяток чёрных сфер на празднике середины лета!
– Прошу заменить задание, – обречённо, понимая, что, возможно, сейчас подписываю себе путёвку обратно в благотворительную школу, проговорила я.
Директриса нахмурилась, а завуч елейным тоном спросил:
– Что, Беда… то есть Виктория? Слишком сложно для вас?
– Нет, – мотнула головой я. – Я сделаю это задание после определения уровня. Если пожелаете, можете предложить более сложную задачу.
– Сложнее нельзя, – осадил встрепенувшегося завуча Ридерик и многозначительно посмотрел на меня. – То, что вам дали, самое сложное на сегодня… в вашем классе. Вот… – Он взял лист и быстро начертил на нём несколько линий, добавил пару закорючек, и поднял так, чтобы мне было видно: – Справитесь?
– Подумайте дважды, – заглянув в лист, едко промурлыкал завуч. – Кажется, это задание не такое уж простое, как может показаться поначалу.
Мне было странно и непривычно слышать вежливое обращение от учителей, но я не купилась на липовое «вы». Это не признание моих заслуг, а лишь подчёркнутая отстранённость. Этим «вы» маги чертили жирную линию между собой и мной. Хорошо, я и не собираюсь пополнять ряды напыщенных и надменных властителей мира. У меня другая мечта! И ради неё – а вовсе не для того, чтобы выиграть спор с Нордом – я выдержу всё. Пройду любые испытания и справлюсь с какими угодно задачами. А пока…
– Спасибо за подсказку, – кивнула я. – Но это лишнее. Я уже знаю решение.
Завуч даже побелел от мысли, что мог мне подсказать решение этой задачи. Бедолага теперь перестанет спать и есть… через пару дней его из-за собственной палочки видно не будет. И поделом ему! Незачем так открыто радоваться чужим неудачам.
Я подняла палочку и в несколько рывков начертила довольно сложную схему. Тод еще неделю назад объяснил мне, как решаются тангенсоиды, а Ридерик, упорно задавая мне их на дом, довёл рисунок схемы до автоматизма. Но даже в этот раз учитель не собирался подавать мне победу на блюдечке, а добавил ловушку… о которой я догадалась благодаря желанию завуча унизить меня.
Когда на шкале высветилось совершенно другое число, сердце сбежало в пятки. Что это?! Неужели я провалила задание? Или хитрость заключалась совсем в ином? Растерянно моргнула и жалобно посмотрела на Ридерика. Может, и не было никакой хитрости? А я повелась на уловку завуча…
Пол, казалось, пошатнулся под моими ногами. С таким результатом я не только проиграю Руфине, но и не получу ни малейшего шанса попасть на турнир! Всё кончено. Эти две палочки… единички ставили на мне крест.
– Хм, – наконец отмерла директриса. – Это слишком странно, чтобы учитывать данный результат.
– Почему же? – взвился завуч. – В первом задании пустышке просто повезло…
– Ложель! – стукнула директриса кулаком, и завуч пригнулся к столу, зашипев, словно нашкодивший кот, хозяин которого нашёл осквернённые тапки. – Не смейте произносить при мне это слово! И тем более не позволяйте себе называть так наших учащихся!
– Простите, – стушевался завуч и постарался слиться с поверхностью стола. Цветом лица ему почти удалось сравняться с краснотой бархата. – Вырвалось случайно…
Я лишь прикусила губу. Он же прав! Настолько низкий уровень маги сравнивают с пустым, то есть с нулём, и относятся соответственно. Даже если ученик посещает дорогущую магическую школу, он бесправный раб. Так было принято до меня, так будет и после, как бы мне это ни нравилось. Всё, что ниже тридцати, считается везением. Потому и отделили «тридцатников» как имеющих право подавать заявку на участие в турнире школ.
– Детский сад, – проворчал Ридерик и громче добавил: – Беда… Ох, девочка! Виктория, ответ правильный, но вот схема… Излишнее старание тоже вредно!
– Старание? – не унимался завуч. Он преданно посмотрел на директрису и, елейно улыбаясь, проговорил: – Больше похоже на банальное везение при недостаточном уровне знаний… Амона, я понимаю, что у вас есть личные причины относиться к этой ученице… по-особому. Но всё же, одиннадцать после шестидесяти очень подозрительно!
Я сжала кулаки: что?! Какие ещё личные причины? Этот прилизанный змееподобец намекает, что директриса закрывает глаза на мой реальный уровень потому, что я считаюсь девушкой её сына?! Вот же подхалим сладкоголосый! Да я сейчас перерешаю это задание и проверю на твоём длинном носе!
– Девочка переволновалась, – неожиданно заступилась за меня Дереона.
– Тем не менее, результат неважный, – задумчиво проговорила директриса. – Ложель прав. Как быть?
Учительница истории искусств поправила большие роговые очки и строго посмотрела на меня.
– Я видела, на что способна Виктория, – спокойно проговорила она. – Учитывая, что девочка проходила начальное обучение в благотворительной школе, где учат подавлять свою силу…
– Где таких, как она, учат по разработанной лучшими магами схеме! – визгливо перебил Ложель.
– То можно лишь восхититься столь быстрыми успехами, – не обратив внимания на пыхтящего мужчину, ровно продолжила Дереона. Даже её улыбка не дрогнула. – Но вам, коллеги, должно быть известно, что психика подростка при резких переменах всегда страдает. Поэтому я считаю, что неправильно предъявлять к новенькой такие же критерии, как к магам, с пяти лет обучающимся в специализированном заведении.
– И что вы предлагаете? – строго уточнила директриса.
– Второе задание, – кивнула Дереона. – Пусть Беда выполнит его, и мы увидим её истинный уровень.
– Так уж и истинный? – прошипел Ложель.
– Начальный результат вышел на энтузиазме, – рассудительно ответила Дереона. – Второй из-за эйфории от первого успеха практически провален. А третий будет показывать истинное положение вещей.
– Почему вы так считаете? – деловито уточнила директриса.
Взгляд учительницы истории искусств затуманился, на губах заиграла потрясающе-обворожительная улыбка, с которой Дереона всегда рассказывает нам о своих любимых картинах.
– Это как с гениальным полотном… – завораживающим голосом произнесла она. – Первое знакомство выворачивает душу и насыщает таким вихрем эмоций, что не можешь спать! Второй взгляд приносит разочарование и горечь, потому что за время между визитами в музей в своём внутреннем мире ты вознёс шедевр до небес! И лишь третий раз, когда уже пережил и взлёт, и падение, даёт истинное наслаждение от прикосновения к искусству…
– В этом есть смысл, – задумчиво проговорила директриса.
– В упор не вижу, – едва слышно проворчал завуч.
Наступила тишина, и я неуютно поёжилась под пристальными взглядами. Опустила голову и пыталась унять бешено бьющееся сердце. Казалось, в этой комнате оно колотится громче набата.
