Ким. Роуландсона
[86] я еще не видел. Наш друг Виктор, с присущей нам всем профессиональной осторожностью, передал его в запечатанном коричневом пакете. К сожалению, по дому бродит теща, и я не знаю, как она будет реагировать на эротику. Будьте уверены, что я не сожгу эту книгу и не верну ее, но, если наступят черные дни и инфляция съест мою пенсию, я продам ее на черном рынке около почтамта.
Майкл. Продавайте Роуландсона не целиком, а по отдельным картинкам. Если Вам удастся вставить их в рамки и организовать выставку, то денег хватит не только на нас всех, но и на реставрацию всех мест, связанных с Роуландсоном в Англии.
Ким. Дорогой Майкл! Я позорно запоздал с благодарностью за новый поток чудес к Новому году. Замененные джинсы оказались впору, очки тоже. Не говоря уже о «Хейг, Харпер и КО», «Максвелл Хаус», соевом соусе, горчице и прочих вещах. Наконец Вы решили джинсовую проблему, которая мучила многих математиков в последние годы. Жене теперь остается лишь потерять несколько кило, набранных во время поездок в Болгарию и Венгрию. Вы пишите, что старые можно оставить для Вашего секретаря. О’кей – если Вы представите ее, дабы я мог убедиться, что они ей действительно подходят. Несомненно, что я буду с ней не особенно проворен – мне уже 70, но таков стиль моей работы.
Майкл. Я рад, что Вы довольны деятельностью нашего магазина. Вершиной ее, конечно, явился заказ очков для Вашей жены. Спасибо за хорошие шутки. Сейчас завершаю коллекционирование Хоупа, и меня уже не удивят имена Руперта из Хенцау или Рудольфа Рассендилла, хотя я еще не нашел тома о Руритании и Черном Майкле
[87].
Ким. Если мне не изменяет память (это сейчас часто происходит), Черный Майкл фигурирует в «Пленнике Зенды» – первой из книг о Рассендилле. Спасибо за «туборг» – он вызвал воспоминания об утренних часах, проведенных в баре «Нормандия» в Бейруте. Единственная беда – это то, что жена не может влезть в вельветовые джинсы. Я полагаю, что они были предназначены для другой девушки, как в том случае с мужчиной, который написал письма своей любовнице и незамужней тете, а затем положил их в разные конверты.
Майкл. Я никогда не предполагал, что Вы такого плохого мнения обо мне, чтобы ставить под вопрос способность определять женские размеры на глаз. Особенно когда дело касается хороших женских фигур. Спасибо за Ваше послание. Сравнение с Грэмом Грином сделало меня ленивым снобом, и только падение руританского правительства привело в чувство.
Ким. Возможно, Вы слышали о капитальном ремонте, который мы перенесли в 1979 году. Как говорят, страдая от похмелья: «Больше никогда!» Мы были поражены историей с бедной Тамарой, оказавшейся отрезанной от мира в Варнемюнде, – несомненно, вокруг ее поезда были волки – и вашими неимоверными усилиями по спасению своей супруги. Вот так нужно проводить отпуск!..Итак, Старый Контрабандист, я не знаю, облегчит ли этот длинный список Ваши тяжкие личные решения или вызовет сердечный приступ. Я слышал, что Вы возвращаетесь. Вам придется привыкнуть к виду одетых девушек. Если Вы читали «Остров пингвинов» Франса, то вспомните, что мужчины-пингвины проявляли интерес к тем женщинам-пингвинкам, которые были достаточно бесстыдны, чтобы носить одежду.
Майкл. Небольшая просьба. Я горд, что Вы посвятили меня в рыцари, дав титул Черного Майкла Руритании. Попросите сменить мое скучное «007» на эту роскошную пиратскую кличку. Должно быть, Вы знаете, что меня, как и всех нас, мутит от цифр.
Ким. Олег переехал в точку севернее нас, ходят слухи, что Виктор Пантелеевич тоже уйдет, и даже Геннадий нервничает. Я думаю, хотя мне не следует этого писать, что его босс – это сукин сын, которому следует занимать место мелкого клерка в деревне, в трех часах езды на грузовике по разбитой дороге от Верхоянска. Однако каждая большая организация должна иметь свою долю дураков. Се ля ви!
Ким не выносил перемен, он привыкал к людям. Неясно, какого именно сукина сына имел он в виду, выбор в КГБ был достаточно широк, впрочем, важно не это, а ярость Кима! – о, Верхоянск и тряска на грузовике по разбитой дороге!
После отставки я лишь переговаривался с Кимом по телефону, зная, что на наш контакт посмотрят косо, считая, что я его поддерживаю «в личных целях», Ким это тоже, по-моему, понимал.
Первый инсульт.
Скучал ли он по Англии? Он был англичанином до кончиков ногтей, с уходом имперского поколения таких уже почти не осталось: детство в колониальной Индии, энциклопедическая закваска Вестминстера и Кембриджа, война и разведка, разведка и война.
А дальше – тишина, как говорил принц Гамлет.
Новокунцевское кладбище.
Словно о Филби написал Руперт Брук:
Лишь это вспомните, узнав, что я убит:
Стал некий уголок, средь поля, на чужбине
Навеки Англией. Подумайте: отныне
Та нежная земля нежнейший прах таит.
А был он Англией взлелеян; облик стройный
И чувства тонкие она дала ему…
Был ли он предателем? Кого он предал?
Истеблишмент он никогда не принимал, связал себя с советской разведкой в начале тридцатых, внедрился в МИ-6 перед войной. Предал Англию? Но он презирал правительства и тори, и вигов, и лейбористов, он ненавидел Чемберлена, пошедшего на мюнхенский сговор с Гитлером.
Совсем недавно в своем архиве я обнаружил письмо друга Кима Дональда Маклина, тоже агента «пятерки», в свое время я скопировал его из досье, пораженный силой духа этого героя. Письмо написано в конце 30-х годов прошлого века. «Мои дорогие товарищи! Передавая мне сегодня вечером подарок, Макс согласно полученным указаниям сказал, что этот подарок должен рассматриваться, как выражение благодарности партии. Он говорил о моей верности, преданности и заслугах. Я благодарю партию и моих партийных друзей не только за подарок, но и за комплименты. Партия не ошибается, считая, что я стараюсь выполнять свои обязанности. Я вспоминаю Теодора, отдавшего свою жизнь в Испании. Именно он, будучи спрошен, что в нашем мире доставляет ему наибольшую радость, ответил: «Существование Коминтерна». Я могу сказать, что не представляю себе, как возможно в моей стране жить человеку, уважающему свое человеческое достоинство, без того, чтобы не работать на партию».
Теодор – это Теодор Малли, кадровый сотрудник ИНО ОПТУ, работавший и с Филби, венгерский священник, попавший во время первой мировой в Россию и горячо примкнувший к большевикам. Во время сталинских репрессий был отозван и расстрелян (естественно, его подопечным сказали, что он погиб в Испании). Филби был сделан из того же теста, для него коммунизм был высшей жизненной целью.
