Остров виднелся на севере на фоне предгрозового неба; еще до заката он скрылся за пеленой дождя — настоящей стеной воды, обрушившейся из низких туч, и пробивающей себе канавки в свежей краске бортов фрегата. А по утру перед ними распростерся рейд Фуншала, полный кораблей, а за ним — прекрасный белый город, раскинувшийся под кристально-голубым небом. Фрегат «Амфион», военный шлюп «Бэджер», несколько «португальцев», «американец», бессчетное количество тендеров, рыболовных и прочих мелких судов, а в дальнем конце гавани — три «индийца» со спущенными на палубу реями. «Лашингтона» среди них не было.
— Приступайте, мистер Хейлз, — приказал Джек. Орудия салютовали замку, тот загрохотал в ответ; клубы дымы поплыли над бухтой.
— Эй, на баке, давай!
Якорь упал в воду, потянув за собой канат. Но прежде чем якорь успел взять грунт и развернуть корабль, снова послышались пушечные залпы. Джек посмотрел в сторону моря, думая увидеть входящее в порт другое судно, но тут понял, что это «индийцы» салютуют «Сюрпризу». Должно быть «Лашингтон» поведал им о стычке с Линуа, и компанейцы выражали свою радость.
— Семь выстрелов в ответ, мистер Хейлз, — бросил Джек. — Спустить катер.
Стивен оказался у трапа первым. Он помедлил у переходного мостика, и Бонден, принявший это колебание за физическую немощь, прошептал:
— Я помогу вам, сэр. Давайте ногу.
Джек последовал за ним по свист боцманских дудок, и они поплыли берегу, сидя бок о бок, вырядившись в лучшие мундиры. Они глядели на гребцов — выбритых, облаченных в белые тельняшки и широкополые белые шляпы с длинными лентами с надписью «Сюрприз».
За все время Джек повторял только одно слово: «Навались!»
Они отправились прямиком к тамошнему корреспонденту своего агента, англичанину, жившему на Мадейре.
— Добро пожаловать, сэр! — приветствовал их тот. — Как только я услышал пушки «индийцев», то понял, что это вы. Мистер Маффит был здесь на прошлой неделе, и рассказал нам о вашем славном подвиге. Позвольте мне поздравить вас, сэр, и пожать вам руку.
— Благодарю, мистер Хендерсон. Скажите, нет ли на острове ожидающей меня юной леди, прибывшей или на королевском корабле или на «индийце»?
— Юной леди, сэр? Нет, насколько мне известно. Уж по крайней мере, на королевском корабле она не прибыла. Один из «индийцев», жестоко потрепанный в Бискае, прибыл только в понедельник. Может она на нем? Вот списки пассажиров.
Глаза Джека побежали по списку имен и внезапно задержались на «миссис Вильерс». Двумя строчками ниже значилось: «мистер Джонстон».
— Но это же пассажиры «Лашингтона», — воскликнул он.
— Так и есть, — кивнул агент. — Остальные на обороте: «Морнингтон», «Бомбей-Касл» и «Клайв».
Джек пробежал списки дважды, потом перечитал еще раз, медленно. Мисс Уильямс в них не значилась.
— А почта для нас есть? — спросил он упавшим голосом.
— Ах, нет, сэр. Никто не ожидал увидеть здесь «Сюрприз» еще в течение нескольких месяцев. Мы даже не знали, что вы вышли в обратный путь. Смею предположить, что ваша почта находится на борту «Беллерофона», отплывшего вместе с последним конвоем. Впрочем, дайте подумать: письмо, оставленное в конторе для доктора Мэтьюрина, адресовано на «Сюрприз». Его оставила леди с «Лашингтона». Вот оно.
— Мэтьюрин — это я, — заявил Стивен. Он, разумеется, узнал почерк, а через конверт нащупал кольцо. — Мне нужно уйти, Джек. Желаю всего доброго, мистер Хендерсон.
Он не глядя под ноги поднимался по тропе; позади остались делянки сахарного тростника, фруктовые сады, террасные виноградники, заросли каштанов. Еще выше, туда, где деревья сменились кустарником, а кустарник — скудной травой; еще дальше, уже без тропы, к обнаженной вулканической породе, лежащей на склоне главного хребта острова. В тени там сохранился рыхлый, разбухший снег; Стивен сгребал его в ладони и ел. Со слезами и потом из его организма ушла вся влага, его иссохшая гортань была так же тверда как скала, на которой он сидел.
Стивен впал в такое исступленное состояние, что хотя щеки его были мокры от слез — ледяной ветер жестоко холодил их — он не чувствовал боли. Под ним простирался пересеченный ландшафт, безжизненный на большом протяжении, затем поросший лесом; за узкими полосками полей лежало несколько деревушек, а дальше открывался вид на все южное побережье острова, с лежащим по правую руку Фуншалом. Мелькали белые пятнышки кораблей, а далеко-далеко за ними линия океана сливалась с горизонтом. Мэтьюрин глядел на эту картину с каким-то остаточным интересом. За большим мысом на западе находилась Камара-де-Лобос — говорили, что туда приплывают для брачных игр тюлени.
Солнце над горизонтом сделалось не больше хлебной горбушки, и по бесчисленным ущельям побежали тени, черные как ночь.
— Спуститься вниз — вот в чем проблема, — вслух проговорил он. — Подниматься наверх может всякий — о, почти до бесконечности — но твердой походкой спускаться все ниже и ниже — это совсем другое дело.
Разумеется, он должен был прочитать письмо, и в умирающем свете дня Стивен вытащил конверт из кармана. Рвущаяся бумага — какой печальный звук. Он прочел письмо, храня суровое выражение лица, и все же в конце дрогнул, и невозмутимая маска сменилась гримасой отчаянной нежности. Но это бесполезно — мягкость никогда не помогает — и с тем же выражением безразличия он огляделся в поисках расселины в скалах, где можно было бы прилечь.
К закату луны его дергающееся, измученное тело наконец расслабилось, и он погрузился во тьму; несколько часов мертвого сна — полного забвения. Идущее по кругу солнце осветило сначала Калькутту, потом Бомбей, и, добравшись до другого конца мира, со всей силой обрушилось на его лицо, заставляя Стивена рывком прийти в себя. Он сел, все еще одурманенный сном, но ощущал страшную боль и не мог определить, откуда она. Разрозненные обрывки памяти сложились в единое целое. Он кивнул, спрятал старинное железное колечко — письмо унесло ветром — и, разыскав последний островок снега, умылся. К полудню он был у подножия горы, и бредя по улицам Фуншала, встретил на соборной площади Джека.
— Надеюсь, я не задержал тебя? — спросил Стивен.
— Нет, совсем нет, — ответил Джек, взяв друга под руку. — Мы берем воду. Пойдем, выпьем по стаканчику вина.
Они уселись, слишком унылые и потрясенные, чтобы что-либо ощущать.
— Должен сказать тебе следующее, — начал Стивен. — Диана уехала в Америку с мистером Джонстоном из Вирджинии. Они хотят пожениться. Она не собиралась выходить за меня — просто ее доброе отношение ко мне в Калькутте завело мои догадки слишком далеко: у меня помутилось сознание. Я не сержусь на нее, и пью за ее здоровье.
Они прикончили бутылку, потом другую. Это не возымело эффекта, и на корабль они прибыли в таком же угрюмом молчании, как и отбыли с него.
Закончив набирать воду и пополнив запасы провизии, «Сюрприз» поднял якорь и вышел в открытое море, обогнул остров с востока и направился в непроглядную ночь. Веселье на баке разительно контрастировало с тишиной на юте. Как заметил Бонден, корабль «затонул кормой». Матросы понимали, что с их шкипером что-то не в порядке: они проплавали вместе с ним достаточно, чтобы уметь читать по его лицу — ведь капитан военного корабля на море превращается в абсолютного монарха, подателя дождя и вёдра. Еще они сочувствовали доктору, который был даже еще бледнее; правда общее мнение сводилось к тому, что они оба съели что-то иноземное на берегу и через пару дней при помощи ударной дозы ревеня им станет лучше. Видя, что окриков с квартердека не следует, они пели и веселились вовсю с того самого момента, как подняли якорь — это ведь последний отрезок, и попутный ветер несет их к Лизарду. Жены, любимые, получка — наконец-то райские поля замаячили на горизонте!
