– Чашка чая была бы весьма кстати, – отозвался Стивен, и они отправились на корму, в опустевшую кают-компанию. – Кровавое вышло дельце, – резюмировал он.
– Я мало видел кровавее, – вздохнул Коттон. – И уж точно не видел, чтоб людские жизни тратились настолько впустую. Но капитан заплатил за это, хотя, что в том проку?
– Он был убит?
– Убит, или называйте как хотите. Как бы то ни было, он мертв. Его принесли вниз в самом начале – ему оторвало дистальную часть левой ступни. Я сделал, что мог, и он настоял, чтоб его снова вынесли наверх – он был храбрый человек при всех своих недостатках. Тут в него снова попали, но кто стрелял, я не знаю, не уверен я точно и в том, что его не выбросили за борт свои собственные матросы в сумятице ночного боя, но так или иначе – он исчез. Думаю, вам известны аналогичные случаи.
– Я, конечно же, слышал о подобном. А в этом конкретном случае я начал подозревать, что кончится все именно так уже довольно давно. «Плеточная» репутация капитана Корбетта была широко известна.
– Настолько широко, что команда, услышав о его назначении, подняла мятеж и отказалась выходить в море. Я был в это время в отлучке, а когда вернулся, с изумлением услышал, как специально присланные из Лондона офицеры убеждают матросов, что он не так страшен, как его малюют и уговаривают вернуться к своим обязанностям.
– И что же вас изумило, сэр?
– То что такая репутация не бывает незаслуженной. Он был именно таким, каким его малевали. Он порол матросов весь путь до экватора, он порол их на экваторе, он порол их всю дорогу от Кейптауна.
– Отклонюсь от темы: у вас не было почты для Кейптауна, почты для нас?
– Была. Мы везли ее на Родригес, но, как вы знаете, мы так туда и не попали – развернулись сразу же после встречи с «Эммой». Сожалею, но вся она досталась французам.
– Ну ладно. И, тем не менее, люди, как я понял, сражались с воодушевлением?
– С огромным воодушевлением. А все потому, что у них были неплохие офицеры. Которые старались даже не разговаривать с капитаном Корбеттом. Он обедал в кают-компании лишь однажды, а сам не пригласил их ни разу. И люди бы сражались еще лучше, если б их обучили обращению с пушками. Он ни разу не проводил учений – они же могли поцарапать его драгоценную палубу! А она должна была сверкать в любой момент! Нет, команда не имела ничего против офицеров, которые были, как я уже сказал, очень неплохи, и сражались до конца. Тулидж командовал кораблем после капитана и был ранен четыре раза, Фордер, второй лейтенант, получил пулю в легкие, Паркеру оторвало голову ядром. Хорошие офицеры. Один раз, уже за мысом Св. Роха, когда Корбетт раздавал направо и налево по пятьдесят плетей, они спросили меня, не могут ли они отстранить его от командования по медицинским показаниям, и я сказал, что нет. Позже я горько пожалел об этом, ибо, хотя капитан был здоров на берегу, в море он определенно помешался. От власти.
– Да, это опасное зелье. Но ведь некоторые успешно противостоят ему. Где источник их иммунитета?
– Кто знает? – усталый мистер Коттон не пожелал развивать тему. Однако усталость не сказалась на его вежливости, и, когда Стивен собрался уходить, он скзал:
– Вас просто Господь мне послал, доктор Мэтьюрин, не мог бы я в свою очередь быть вам полезен?
– Коль вы так добры, – ответил Стивен, – так уж вышло, что у меня на руках есть довольно редкий случай тяжелого перелома свода черепа, которым я планировал заняться завтра. Если вы будете в состоянии, я был бы весьма благодарен за вашу помощь. Мой молодой помощник не имеет опыта трепанаций, а мои руки не те, что раньше – в них уже нет вашей замечательной твердости.
– Я буду на месте, сэр, в любой назначенный вами час.
Мистер Коттон, старый корабельный хирург, был точен в своих словах и поступках. С первой из шести склянок, знаменующих начало дневной вахты, он взобрался на борт «Боадицеи» – с помощью одних только рук, парализованная нога его беспомощно болталась. На палубе он прислонил костыль, отсалютовал квартердеку, отстранил подошедшего младшего боцмана и поковылял на корму.
Все было готово: под растянутым тентом, сияющим под тропическим солнцем, стоял стул с прямой спинкой, дополнительно укрепленный клиньями, на нем сидел пациент Колли, свинцово-серый, с затрудненным дыханием и так плотно привязанный своими товарищами, что неподвижностью он мог поспорить с носовой фигурой фрегата. Палуба и марсы были полны народу, многие делали вид, что чем-то заняты – неудивительно, ибо старые сослуживцы доктора и коммодора по «Софи» успели рассказать новым товарищам, как во втором году доктор отпилил верхушку черепа их канониру, вынул оттуда мозг и вложил его обратно в правильном положении, а потом закрыл дырку серебряной крышкой, да так, что при сходе на берег тот был лучше прежнего. И теперь, конечно, никто не хотел пропустить интересного и поучительного зрелища, а со стороны бака долетал стук молотка оружейника, расплющивающего трехшиллинговую монету в широкий и плоский блин.
– Я сказал ему, чтобы он подождал наших указаний насчет нужной формы, – обратился к гостю Стивен, – но он уже заточил и закалил мой самый большой трепанатор.
Стивен вынул зловеще поблескивающую круглую пилу из ее гнезда, и предложил доктору Коттону, если тот желает, сделать первый надрез. Профессиональная вежливость, вежливые настояния и отказы, вызвали нетерпение аудитории, и одновременно удовлетворили самых мрачных из пророков с нижней палубы. Бритый скальп пациента уже был разрезан от уха до уха и свисал на его небритую мертвенно-бледную физиономию, а доктора, склонившись над освежеванным разбитым черепом, переговаривались на латыни.
– Как только они начинают болтать по-иностранному, – заметил Джон Харрис, баковый из вахты правого борта, – значит, они застряли и все, каюк, говоря по-человечески.
– Ни черта ты в жизни не видел, Джон Харрис, – отозвался Девис, один из старых матросов с «Софи». – Наш доктор просто вежливость выказывает этому одноногому. Вот подожди, увидишь, как он начнет орудовать своим коловоротом.
– Какая интересная патология кости, лобный шов не сросшийся, – заметил мистер Коттон. – Никогда не видел ничего подобного, и чрезвычайно вам благодарен. Но ведь это ставит нас перед сложной ситуацией, перед дилеммой, можно сказать.
– Решение, как мне кажется, заключается в том, что надо перфорировать кость дважды. И тут сила и устойчивость вашей левой руки будут неоценимы. Если вы поддержите теменной край здесь, пока я буду делать мой первый разрез вот тут, а потом мы сменим руки – это вполне реальная возможность убрать потом все одним куском.
Сохраняя вид непогрешимого авторитета и олимпийское спокойствие, мистеру Коттону следовало бы лишь сжать губы и кивнуть головой – но он пробормотал : «Помоги нам Господь», и ввел в рану свой плоский зонд. Стивен подвернул манжеты, хлопнул в ладоши, подождал прохода очередной волны – и провел первую намечающую борозду. Опилки белой костной ткани посыпались из-под зубьев, а Кэрол смахивал их на палубу. Зрелище захватило молчащую команду, гардемарины, забытые своими офицерами вцепились в матросов, вытягивая шеи. Но по мере того, как сталь вгрызалась в живую кость, все больше людей бледнели и отводили взор на верхние части такелажа, даже Джек, которому такое зрелище было не в диковинку, отвел глаза и разглядывал белое пятнышко вдали – уходящих «Эстри» и «Ифигению».
