— Послушай, моя дорогая. Ты должна выйти за меня замуж: это снова сделает тебя британской подданной, и ты сможешь вернуться в Англию. Джека и меня должны обменять приблизительно через день, поедешь с нами как моя жена. Это будет чисто формальный брак, manage blanc,
[40] если угодно.
— О, Стивен, — вскричала она, вскакивая с таким взглядом признательности, доверия, и любви, что это наполнило его сердце виной и раскаянием, — я знала, что всегда смогу на тебя положиться.
Она обняла его, тесно прильнув, а Стивен, скрывая отсутствие бурных эмоций, прижал ее еще крепче Затем Диана отпрянула, лицо ее омрачилось:
— Нет. О, нет. Я забыла, — сказала она. — Американцы полагают, что Обри как-то связан с разведкой, подбросил Луизе какие-то бумаги, когда та была на борту «Леопарда». Бог его знает, правы ли они — я уже не знаю, что и думать. Я никогда, никогда, не смогу поверить, что Луиза шпионка, но если это так, то да поможет Джеку Бог в лапах Джонсона. Никакого обмена не будет.
Они услышали Джонсона, когда тот еще шел по коридору, обращаясь к кому-то на невероятно плохом французском, и у них было время, чтобы надеть маски безразличия. Джонсон извинился, что задержался и, заметив алмазное ожерелье, поднял его.
— Я собиралась убрать его, — сказала Диана.
Ожерелье вспыхивало и искрилось, когда Джонсон перекладывал его из руки в руку, и бесчисленные крошечные призматические огоньки мчалась по потолку как рои метеоритов.
— Да, так и сделай, — сказал он. — Я не вполне доволен застежкой и еще надо сделать шкатулку, чтобы перевозить ожерелье.
Диана без слов вышла из комнаты, унося ожерелье, а Джонсон сказал:
— После обеда я виделся с капитаном Обри. Он так хорошо отзывался о вас, доктор Мэтьюрин, и мы хорошо поладили. Имело место какое-то досадное недоразумение с господами, которые расспрашивали его ранее, но это вскоре разрешится. Я думаю, что они вступили на ложный путь, и дело вскоре будет улажено. Капитан Обри — самый достойный британский морской офицер. Из тех, кто учит наших моряков их ремеслу. Но несколько раз он озадачил меня: не будет ли нескромным узнать, кто такой адмирал Крайтон, с которым он вас сравнивал? Не могу припомнить подобного имени среди соратников лорда Нельсона. И что имел в виду, говоря, что Наполеон убил золотого тельца в России? Мне не хотелось задерживаться сверх необходимого, потому что он, в самом деле, так жестоко изранен, да и доктор Чоут настаивал, чтобы я не утомлял его.
— Упомянутый Крайтон был несомненно гениальным шотландцем приблизительно лет двести назад, который говорил на огромном количестве языков и прозванный среди коллег в шутку «Адмиралом». Поэтому капитан Обри глубоко убежден, что тот служил в Королевском флоте. Что ж касается золотого тельца, то я рискну предположить, что, возможно налицо путаница между заблуждением израильтян и гусем из нашего детства, который нес золотые яйца. Бедная птаха.
— А, понятно, понятно. Да. То есть, он подразумевал, что Наполеон был опрометчив, напав на царя, и только. Как считаете, доктор Мэтьюрин?
— На самом деле я мало что знаю о подобных вещах. Надеюсь только, что вся эта бессмысленная бойня и разрушения скоро закончатся.
— Полностью согласен, — сказал Джонсон. — Вы — сторонник мира, как и я, и мне кажется, что если бы между противоборствующими сторонами имелось четкое взаимопонимание, более точное знание реальных целей и потенциала каждого, то мир был бы заключен намного скорее. И как я недавно отметил, мы в Штатах довольно не осведомлены о тонкостях положения в Европе. Например, только недавно мы узнали о существовании различных организаций среди каталонцев северо-восточной Испании, которые полны решимости покончить с господством Кастилии: мы предполагали, что такая организация всего одна. И затем, конечно, есть еще сложности в Ирландии. Так много скользких моментов, в которых я был бы крайне признателен за ваш совет.
— Боюсь только, сэр, что совет простого флотского хирурга будет мало полезен.
— Вы вовсе не простой флотский хирург, — сказал Джонсон, с лукавой улыбкой И после паузы продолжил. — Я знаком с некоторыми вашими публикациями, репутацией и деятельностью — научной деятельностью. Луиза Уоган рассказывала о том, как огорчала вас перспектива войны между Штатами и Англией, и вашем, позвольте так сказать, недовольстве действиями английского правительства в Ирландии. Но даже будь вы всего лишь простым корабельным хирургом, все равно вы европеец, много путешествовавший европеец, и ваш совет был бы ценен. В конце концов, по существу наши мотивы одни и те же — установление справедливого и прочного мира.
— Полностью разделяю ваше мнение, и согласен с вашими словами, — сказал Стивен, — но прошу простить меня. Несмотря на мое личное уважение, сэр, должен заметить, что технически мы в состоянии войны, и если совет мой окажется хоть сколько-нибудь вам полезен, значит я помогаю врагу, что, согласитесь, звучит крайней неприятно. Простите меня.
— Человек ваших способностей никогда не будет рабом слов, причем слов из жалкого адвокатского арсенала. Нет, нет, прошу, поразмыслите над тем, что я сказал. Я хотел бы проконсультироваться с вами только по пунктам, никак не связанным с флотом.
— У нас есть превосходная поговорка, что человек не может служить двум хозяевам, — сказал Стивен, улыбаясь.
— Верно — ответил Джонсон, возвращая улыбку, — но он может служить цели, которая превыше их. Дорогой доктор, я не приму ваш отказ. — Американец позвонил в колокольчик.
— Попросите, чтобы господа зашли, — сказал он слуге. Потом повернулся к Стивену, — Простите, я на минуту. Мне надо только передать письмо господам французам.
Вошел Дюбрей в сопровождении высокого Понте-Кане. Стивен сразу узнал Дюбрея — в конце концов, он видел его входящим и выходящим из посольства в Лиссабоне и из окна служанки напротив министерства в Париже, хотя сам был почти уверен, что Дюбрей ничего не знает о нем, кроме описания. Дюбрей холодно кивнул, Стивен склонил голову в ответ. Понте-Кане поинтересовался, как дела. Их не представили, и французы, получив конверт, удалились.
— Вы обратили внимание на этого человека? — спросил Джонсон. — Маленького, неприметного человечка? Ни за что не подумаешь, но это просто дьявольское отродье. У французов был агент на канадской границе, который думал, что намного выгоднее получать плату от обеих сторон: они схватили его, и то, что с ним сделали, я даже не стану описывать, хоть вы и медик. Вид тела, уверяю, преследовал меня в течение многих недель. У них есть взгляды, которые я не могу с готовностью одобрить, хотя эти люди умеют достигать цели. Это было грубым нарушением нашего суверенитета, но в эти критические времена мы не можем быть столь строгими с нашими французскими коллегами, как мне бы того хотелось. Однако, давайте встретимся завтра: есть некоторые формальности, с которыми мы можем покончить для обмена капитана Обри. Уверен, в нынешнем печальном положении его не стоит беспокоить, и, когда вы обдумаете все за ночь, то надеюсь, не станете возражать против того, чтобы проконсультировать меня по нескольким пунктам чисто европейской политики.
