— Что ты делаешь? — тихо спросил Джонатан, присоединившись ко мне на балконе.
— Просто захотелось немного подышать. Чудесная ночь.
Джонатан обнял меня сзади, прижал к себе и сказал:
— Она чудесна, потому что ты здесь, со мной.
Я ласково положила свои ладони поверх его и откинулась назад, наслаждаясь надежным теплом. Мгновение мы стояли в блаженном молчании, внимая стрекоту сверчков, глядя на деревья сада и окутанную призрачной дымкой линию крыш за ними.
— Мина, ты сделала меня безмерно счастливым.
— Я тоже счастлива, мой дорогой.
— Я столько лет мечтал об этом дне!
— Лет? Что ты, дорогой! Мы обручились только прошлой осенью.
— Да, но я хотел просить твоей руки с тех пор, как мне исполнилось семь лет.
— Семь лет? — удивленно переспросила я.
— Я воображал, как ты живешь со мной здесь, в Эксетере, с тех пор как вступил в пору ученичества в шестнадцать лет.
— Правда? Я понятия не имела. Ты никогда об этом не говорил.
— Мы были добрыми друзьями. Я не знал, разделяешь ли ты мои чувства, боялся, что если признаюсь в любви, то это все изменит. Ты отдалишься от меня.
— Ты напрасно боялся, любимый.
— Ах, Мина! — Он прижался губами к моим волосам. — Я хочу забыть все, что случилось за последние несколько месяцев, двигаться дальше, посвятить жизнь работе и тебе.
Муж ласково развернул меня к себе. Мои руки обвились вокруг его шеи, когда он взглянул на меня с искренней любовью.
— Я хочу иметь детей, Мина, причем много и как можно скорее. А ты?
— Ты же знаешь, что я всегда мечтала о собственной семье. А еще я желаю, чтобы наши дети походили на тебя.
— Только мальчики, — улыбнулся он. — Девочки должны унаследовать твою красоту. У нас будет самая красивая семья в церкви по воскресеньям. Мы займем целую скамью, а потом вернемся домой, где будем есть ростбиф, пудинг и читать детям сказки у камина. Ну как, неплохо придумано?
— Замечательно, мой дорогой.
— Я люблю тебя, Мина.
— А я тебя.
Мы искренне и нежно поцеловались. В тот миг меня переполняло счастье. Я твердо верила, что все хорошо. Джонатан очень скоро окончательно оправится от своей долгой болезни, и жизнь потечет так же гладко и радостно, как в наших мечтах.
Внезапно нас вспугнул резкий шорох на соседнем дереве, прервав поцелуй. Мы отстранились друг от друга и увидели, как большая черная летучая мышь несется по темному небу на север.
— Что это? — в тревоге спросил Джонатан.
— Кажется, летучая мышь.
— Никогда не встречал летучих мышей в Эксетере.
— Я часто видела их в Уитби. — Меня охватило дурное предчувствие. — Я замерзла. Пойдем в дом.
Появление летучей мыши необъяснимым образом погрузило нас в странное тихое настроение. Наша беседа и поцелуй были такими теплыми и нежными, что я ожидала, надеялась… что Джонатан займется со мной любовью. Мгновения близости неизменно оставляли меня болезненно тоскующей, сама не знаю по чему, но я научилась ценить их за ощущение нерасторжимой связи, которое они порождали между мной и мужем. Той ночью, однако, этому не суждено было случиться. Когда мы раздевались и ложились в кровать, по выражению лица Джонатана я заключила, что его страхи вернулись. С уколом тревоги и разочарования я нежно поцеловала его, опустила голову на подушку и пожелала мужу спокойной ночи.
Джонатан скоро забылся тревожным сном. Я устала после долгого дня, проведенного в пути, но незнакомая обстановка и беспокойство о любимом не давали мне заснуть.
Едва мне удалось немного забыться, как я услышала крик Джонатана:
— Нет! Нет! Чудовище! Чудовище!
Я очнулась и увидела, что Джонатан во сне сжимает подушку.
— Что в этом мешке? Отпусти его! Отпусти! — кричал он.
Я знала, что муж страдает от ночных кошмаров, которые преследовали его в больнице и продолжились в наш медовый месяц. В темноте я ласково коснулась его лица, влажного от пота, и сказала:
— Джонатан! Проснись. Все хорошо. Это всего лишь сон.
Он очнулся, но не перестал дрожать и воскликнул хриплым испуганным голосом:
— Боже праведный! Тот ужасный мешок! Неужели я никогда его не забуду?
Мне хватило здравого смысла не расспрашивать о подробностях. Вместо этого я обняла мужа и успокаивающе произнесла:
— Ничего этого не было, мой дорогой. Есть только я, совсем рядом. Обними меня.
Джонатан дрожал всем телом, когда крепко сжал меня в объятиях, уткнулся лицом в плечо и проговорил:
— Мина. Дорогая Мина. Пообещай, что будешь любить меня всегда и никогда не покинешь.
— Я буду любить тебя всегда, милый, и никогда не покину. — Я поцеловала его.
Мне не скоро удалось его успокоить, чтобы мы могли вернуться ко сну.
Следующие несколько дней мы обустраивались. Хотя Джонатану продолжали сниться кошмары, днем он вел себя как ни в чем не бывало. Я завтракала с ним и мистером Хокинсом каждое утро, и оба они возвращались домой на обед. Поскольку мистер Хокинс в последнее время не слишком хорошо себя чувствовал, то давно уже не брал новой работы. Но мужчины были заняты в конторе весь день, так как Джонатан долго отсутствовал и, как новый партнер, должен был войти в курс дела.
Без них я знакомилась с домашней прислугой. Поговорила с поваром о составлении меню — предмете, в котором плохо разбиралась. Распаковала присланный из Уитби сундук с одеждой, книгами и пишущей машинкой. Сшила у портнихи два новых платья и с удовольствием гуляла по Эксетеру и двору соседнего собора.
Прогуливаясь в одиночестве, разбирая вещи, гладя либо пытаясь сосредоточиться на книге, я иногда напевала «Сказки Венского леса». Под эту мелодию мы с мистером Вагнером танцевали в тот первый вечер в павильоне. Я ловила себя на том, что безотчетно заливаюсь краской, вспоминая, как опрометчиво убегала из дома, чтобы встретить его, как проводила с ним время. Воспоминания заставляли мое сердце трепетать. Я гадала, где сейчас мистер Вагнер. Купил ли он недвижимость в Англии? Решил ли остаться или вернулся в Австрию? Я скучала по нашим разговорам и невольно вела с ним долгие воображаемые беседы.
Я не могла отрицать, что тоскую по нему. Десять дней, проведенные в Уитби после встречи с мистером Вагнером, были поистине захватывающими. Я знала, что мое поведение не было благопристойным, но ни о чем не жалела. Все кончено, осталось в прошлом, но я в любое время могу извлечь воспоминания, улыбнуться и мирно вернуть их на место.
Мне нравилось жить в красивом старом доме мистера Хокинса. Из окон нашей спальни и гостиной я видела ряды высоких пышных вязов, величественно смотревшихся на фоне старого желтого камня собора. С открытыми окнами я слышала, как церковные колокола отбивают время. Радостные крики грачей над головой ободряли меня дни напролет.
