– Они тикают.
– Звук идет из другого мира, – вспомнила Ирис.
– Может, это какое-то отдаленное место на Востоке, похожее, например, на ресторан, где мы сейчас находимся, – предположил Оливер.
Пожилая женщина, встретившая их на входе, принесла и поставила на стол две тарелки с супом мисо и тарелку с зелеными стручками.
– Это эдамамэ, – объяснил Оливер. – Любимая закуска японцев. Похоже на зеленую фасоль, но на самом деле соевые бобы. Надо есть только то, что внутри.
Ирис повторила за ним: зажала стручок между зубами и выдавила в рот гладкие ярко-зеленые горошины. Они оказались теплыми и немного солоноватыми.
– В Японии любят сесть перед телевизором с блюдом эдамамэ, – сказал Оливер, опустошая очередной стручок. – Это, конечно, гораздо полезнее, чем попкорн. Давай вернемся к твоим хорошим новостям. Пока что ты мне сказала только про квартиру. А какие другие две?
– Вторая – это что в моем списке осталось всего два пункта. Пиво «Эбису» действительно принесло мне удачу, как ты и говорил.
Оливер поднял руку, подозвал официантку и сказал шутливо:
– Нам срочно нужны две бутылки «Эбису».
Затем повернулся к Ирис:
– Надо выпить за те два пункта, что пока еще остались в твоем списке. Так о чем речь?
По выражению лица и голосу Оливера Ирис поняла, что его неуверенность в себе, хандра уже испарились. Сейчас он казался моложе своих лет и выглядел почти как тот мальчишка, с которым она познакомилась в горах в годы своей юности.
На столе появилось пиво и два темных стакана, сделанных из керамики.
– Мне осталось покрасить волосы в красный цвет.
Оливер поднял свой стакан:
– Поднимаю тост за последние дни твоих каштановых волос. – Он чокнулся с Ирис и отпил глоток пива. – А что еще?
– О последнем я пока умолчу. В любом случае, ты все узнаешь.
– Обожаю секреты! – сообщил Оливер с энтузиазмом. – Когда ты мне откроешь свой?
За оставшееся время они успели обсудить тысячу разных тем, насладиться роллами с лососем и тонкими ломтиками сырого тунца. Когда забрали последнюю тарелку, Ирис, подмигнув, изрекла тоном эксперта японской кухни:
– А теперь время чая. Он всегда приходит в конце, неизбежный, как сама смерть.
– Точно.
Японка поставила на стол две чашки разного цвета, выполненные в деревенском стиле, и железный чайник.
Оливер медленно наполнил чашку Ирис и спросил:
– Ты знаешь, что в Японии считают, что на обучение чайной церемонии может уйти целая жизнь?
Ирис удивленно подняла брови.
– Правильная церемония может длиться до четырех часов. И состоит она не только из наливания и распития чая, но и из легкой еды, цветочного оформления, а также целого набора поз и жестов. Я где-то читал, что изобретатель этого ритуала жил в шестнадцатом веке. У него, видимо, было много свободного времени. Его вроде звали Рикюи, а его фраза, характеризующая церемонию, звучала так: «Одна встреча, одна возможность». Этот учитель утверждал, что, распивая чай с человеком, ты переживаешь уникальный момент, который никогда не повторится в полной степени. В этом его красота.
– И только чаепитие может быть уникальным? Мне кажется, это не так.
– Да все уникально! Обрати внимание, в природе нет ничего идеального: все асимметрично. Нет ничего законченного – все в постоянном процессе созидания. Ничто не доведено до перфекционизма, и в этом заключается красота жизни по-японски: искусство несовершенства. Его называют ваби-саби. То, что неидеально, временно и не закончено. Все, что важно, – это ваби-саби.
– Я вижу, что в Осаке ты изучал не только ветеринарное дело. Дай мне конкретный пример ваби-саби. Этот чайник тоже оно?
– Скорее, эти чашки. Смотри, они сделаны из простой глины. У них неровная поверхность, которая постепенно стирается при использовании, но это именно то, что делает их красивыми. Они и есть ваби-саби.
– Как и этот ужин, – пробормотала Ирис.
Оливер посмотрел ей в глаза, и время словно остановилось. Как будто со всем миром вдруг случилось то же самое, что и со старыми часами, лежавшими на столе. Сердце Ирис заколотилось. Она вдруг почувствовала, что Оливер этим взглядом изучает ее душу и открывает ей свою.
– Помнишь, что я сказал в тот раз, когда сравнил тебя с чашей белого риса? – спросил он. – Я объяснил тебе, что его уникальность в скромной простоте, которая может вобрать в себя любой вкус жизни. Рис – как ты. Ты – ваби-саби, принцесса. Ваби-саби в чистом виде.
После сказанного Ирис и Оливер некоторое время сидели в наэлектризованной тишине. Потом они потянулись друг к другу. Мир исчез, пока их губы соприкасались.
Отстранившись, Ирис выпалила:
– У меня кое-что для тебя есть. Оно очень простое, но выражает мои чувства, – и достала из сумки листочек бумаги.
Оливер развернул его и прочел:
Перо справа,
Сердце слева,
И ты везде.
– Бумага смята, – сказал Оливер, держа листок, как драгоценность.
– Она проделала длинный путь, прежде чем найти истинного адресата.
Прежде чем Оливер успел сказать что-то еще, Ирис снова его поцеловала и добавила:
– У меня осталось всего одно желание.
Жизнь – это движение в одном направлении
Прежде чем перевернуть эту страницу своей жизни, оказавшейся полной открытий и эмоций, Ирис нужно было вернуться в одно очень особенное для нее место.
Она встретилась с Анхелой на том самом углу улицы, где когда-то находилось кафе «Лучшее место на свете – прямо здесь». Ирис было что рассказать подруге, но прежде всего она спросила:
– Правда, что раньше ты работала парикмахером?
– Совершенно верно.
– А ты не могла бы покрасить мои волосы в красный цвет? Мне пойдет?
– Еще как пойдет! Отличная идея. Завтра куплю краску, – сказала Анхела, открывая дверь склада огромным ключом со следами ржавчины.
Когда она уже собиралась переступить через порог, Ирис ее остановила:
– Тебя не обидит, если я пойду одна? Мне нужно…
– Не надо объяснений, – прервала ее подруга. – Иди одна, если нужно. Я подожду тут. Если я тебе понадоблюсь, свистни!
Старый склад был освещен только светом фонарей, проникающим внутрь через пыльные стекла. Ирис снова удивилась, что внутри не осталось ни следа от кафе, в котором она провела столько приятных моментов в компании Люка, хотя сейчас ее чувства к нему сильно отличались от испытанных ранее.
Песок на полу, смешанный с пылью, хрустел при каждом шаге, и этот звук отражался эхом от стен. Помещение казалось таким же заброшенным, как и в прошлый ее приход, но в этот раз у стены не было стола с чашкой горячего шоколада. И не было полок с коробками, полными «неоконченных историй».
