– Ты думала?!
– Если будем стоять тут и спорить, никуда не успеем, – сказала бабушка и первая тронулась с места.
* * *
Между Бобрей и Луковым они встретили путников. Никита догадался, кто они такие, сразу: как только их колеблющиеся в вечернем мареве фигуры появились на холме, он узнал могучие обезьяньи плечи Кузина и покачивающийся из стороны в сторону вопросительный хвост Спутника. Сердце Никиты тяжело забилось и по мере сокращения расстояния между ними билось все громче. Когда Кузин и Спутник подошли настолько, что можно было разглядеть шелуху от семечек на животе Кузина, Никита чуть не задохнулся от собственных сердечных ударов. Спутник, узнав его, бешено завилял хвостом и припустил вперед. Спустя несколько мгновений Никита уже сидел на корточках и обнимал пса, а тот лизал ему уши и тыкался носом в шею. Это было щекотно и приятно, и Никита тихо рассмеялся, хотя тень Кузина, подползающая к ним по дороге, наводила на него страх.
– Здравствуйте! – вежливо поздоровалась бабушка с Кузиным, когда тот подошел. – Доброго вам дня.
– Дбрня, – отозвался Кузин.
Он стоял и, немного покачиваясь, без улыбки оглядывал бабушку и Никиту.
– Домой? – светски осведомилась бабушка.
Кузин что-то пробурчал, махнул рукой назад, в сторону Лукова, а потом мотнул головой вперед, в сторону Бобри. Бабушка понимающе кивнула. Никита, продолжая гладить Спутника и трепать его теплые мягкие уши, осторожно посмотрел на Кузина снизу вверх.
– Сегодня такая погода хорошая, – проговорила бабушка.
Кузин харкнул, хрюкнул и сказал:
– Да.
Никита решился. Покрепче обхватив Спутника руками, чтобы не было так страшно, он громко выговорил, глядя на Кузина:
– Это я в ваш забор камень кинул.
Кузин харкнул еще раз, с непонимающим видом повертел головой и наконец остановил свой взгляд на Никите.
– А?
– Это я кинул камень в ваш забор! – срывающимся голосом повторил Никита.
– И чего? – спросил Кузин у Никиты.
Никита растерялся.
– Ничего, – тихо проговорил он. – Извините.
Кузин харкнул в третий раз. Возможно, это означало, что извинение Никите даровано. Бабушка побарабанила пальцами по термосу. Спутник смирно сидел в объятиях Никиты и с любопытством разглядывал ползущего по земле лосиного клеща. Когда клещ ему надоел, Спутник тряхнул головой, уткнулся носом в ключицу Никиты и засопел, прикрыв веки.
– Вы знаете, – заговорил Никита, снова поднимая глаза на Кузина. – Вы знаете, собак нельзя бить.
Кузин смотрел на него ничего не выражающим взглядом. На миг Никита ощутил бессилие – как будто он пустое место, до которого никому нет дела, и слова его ничего не значат. Ему пришлось собрать всю свою волю, чтобы продолжить.
– Это нечестно! – сказал он. – Тем более когда собака вас любит. И верит.
Голос задрожал, глаза защипало.
– Да, Никита, – раздался голос бабушки. – Ты совершенно прав.
Она говорила это и пристально глядела на Кузина. Тот, встретив ее взгляд, сощурился и отвел глаза. Сунул руки в карманы, коротко свистнул и пошел прочь. Спутник поставил уши торчком, выпрямился и, высвободившись из рук Никиты, потрусил следом за Кузиным. Они уходили: Кузин – не оборачиваясь, Спутник – поминутно оглядываясь и виляя хвостом. Никита сел прямо на дорогу, в пыль, вытянул ноги и устало посмотрел им вслед.
– Ты хорошо говорил, – сказала бабушка. – Это были слова достойного и храброго человека.
– Спутник все равно ушел, – пробурчал Никита.
– Он так решил, – сказала бабушка. – Но он знает, что ты его любишь. Так что вы еще много раз встретитесь и будете вместе играть, гулять и таскать у меня из холодильника котлеты.
Она открутила крышку термоса.
– Чаю хочешь?
* * *
После Лукова они не повернули ни направо, ни налево, а пошли прямо и вскоре оказались в темной лощине среди высоких суровых елей. Дорога сужалась, истончалась и в конце концов превратилась в худосочную тропу, которая лавировала между ямами и кочками.
– Расскажи что-нибудь, – попросил Никита бабушку.
– Может, лучше бутерброд?
Никита помотал головой.
– Ладно. О чем?
Никита нетерпеливо взмахнул руками.
– Я не могу просто так о чем-нибудь рассказывать, – сказала бабушка.
Наступила тишина. Шуршали шаги по тропинке. В елях кто-то крикнул и умолк. Никита решил, что это птица. Хотя голос был совсем не птичий.
– Давай расскажу про Эн.
– Эн?
– Так говорят, когда не хотят называть имя человека. Эн, буква «эн», означает «Неизвестный».
Никита кивнул. На самом деле он не вполне понял про Эн, но решил, что разберется со временем.
– Это мой друг, – продолжила бабушка. – Он учился на астрономическом факультете университета, я тоже мечтала там учиться.
Она говорила, как будто взбиралась по ступенькам на высокую башню, – еле заметно запинаясь и переводя сбившееся дыхание.
– Я приходила иногда в обсерваторию, мы смотрели в телескоп, он рассказывал мне то, что знал. Мы не то чтобы часто виделись – он много ездил, никогда не сидел на одном месте. У него было несколько прозвищ, и некоторые приятели звали его Охотником. А я придумала ему прозвище Орион, но никогда не произносила этого имени вслух – мне казалось, что я буду выглядеть глупо и смешно, если назову его так, и он сразу поймет, что я его люблю. Мне ни с кем другим не было так весело, как с ним, и когда он возвращался и звонил мне…
Бабушка остановилась и вскинула руки вверх.
– Ба-бах! Ура! Да-да! Я была такая счастливая – как фейерверк! Мчалась к нему бегом.
Ее смуглые щеки горели. Оглядев лощину блестящими глазами, она перевела дух.
– Вот так прошло много лет. Я перестала ездить в город, сидела в деревне как сыч. Эн приезжал ко мне – сперва три раза в год, потом два раза, потом…
– Один раз, – сказал Никита.
– Последний раз он приехал десять лет назад, – продолжила бабушка. – Мы гуляли, ходили на море. На следующий день он уехал, и больше я его не видела.
Никита озадаченно посмотрел на бабушку.
– Он что, умер?
Бабушка пожала плечами.
