Оля оказалась бесстрашной: она падала – то на дорогу, то на обочину, – и каждый раз велосипед падал на нее сверху, это было больно, но Оля поднималась, ставила велосипед и вновь на него залезала. «Держи меня!» – командовала она, и Никита хватался за седло сзади. Когда Оля трогалась, он какое-то время бежал за велосипедом, держа седло и помогая ей сохранять равновесие. Но потом Оля неизбежно разгонялась настолько, что Никита уже не поспевал за ней. Он выпускал седло, и Оля несколько секунд ехала сама, а потом заваливалась вправо или влево, падала – и все начиналось сначала.
– Перерыв! – объявил выбившийся из сил Никита, но Оля упрямо замотала головой.
– Меня скоро обедать загонят, – сказала она. – Надо научиться, пока я на свободе!
– Давай сама, – устало махнул рукой Никита.
Он опустился на дорогу и начал рассеянно перебирать щебенку. Оля свалилась с велосипеда в очередной раз, встала и, громко воскликнув «эх!», снова полезла на велосипед. На дороге показался уже знакомый Никите пес с вопросительным хвостом. Что делаете? Как настроение?
– А это кто? – спросил Никита, указывая на пса.
– Где? – закрутила головой Оля. – А, этот. Он за коровником живет.
– За коровником?
– На том конце деревни, – махнула Оля рукой.
– А как его зовут?
– Не знаю, – пожала плечами Оля.
Испустив еще одно «эх!», она нажала на педаль и покатилась по дороге навстречу псу. Тот остановился, настороженно вытянул шею и на всякий случай сошел с дороги. Оля проехала несколько метров, круто свернула и бухнулась в траву на обочине. Пес обошел ее, опасливо косясь, и потрусил дальше. Миновав Никиту, он стал удаляться. Время от времени он останавливался и оборачивался, словно проверял, что там Никита и Оля делают теперь.
– Чего-то я страшно падучая, – проговорила Оля.
Она подняла велосипед и оглядела свои разбитые коленки. Потом шагом вернулась к Никите, ведя велосипед за руль.
– Дай мышку глянуть, – попросила она.
– Мышонка, – поправил ее Никита.
Велосипед брякнулся на дорогу, Оля присела на корточки рядом с Никитой. Все еще посматривая на удаляющегося пса, Никита сунул руку в карман и вынул мышонка. Мышонок, наверное, спал, а Никита его разбудил – зверек щурил черные глазки и с недовольным видом принюхивался.
– А можно подержать? – прошептала Оля, приблизив лицо к Никитиным рукам.
Поколебавшись, Никита кивнул. Оля протянула сложенные лодочкой ладони, и он пересадил мышонка к ней.
– Ой! – тихо засмеялась Оля. – Щекотно!
– Да где щекотно! – пробурчал Никита. – Он мягкий.
– А мне щекотно, – расплывшись в улыбке, сказала Оля.
– Ладно, давай мне, а то он волнуется, – не выдержал Никита. – Видишь, усами дергает.
Оля с неохотой пересадила мышонка Никите в ладони.
– А ты его потом с собой в город заберешь? – помолчав, спросила она.
Никита кивнул, хотя еще ни разу не думал об этом. И сейчас он засомневался, что будет правильнее: забрать мышонка в город или оставить в деревне.
– А далеко до города? – спросила Оля.
– Не очень, – ответил Никита.
Он принялся вспоминать путь из города в деревню: они с мамой и папой вышли из дома, доехали на троллейбусе до автовокзала, сели в автобус. Пока ехали на автобусе, Никита успел проголодаться. Наверное, дорога заняла не меньше двух часов. Должно быть, так. Он посмотрел в ту сторону, где на горизонте виднелось шоссе с проезжающими машинами. Машины жужжали и блестели на солнце, как майские жуки.
– Мама и папа мне обещали, что мы на море поедем, – проговорил Никита.
Кажется, он вовсе не собирался это рассказывать – слова сами собой выговорились.
– На море? – эхом откликнулась Оля. – А ты уже был на море?
Никита помотал головой.
– А когда вы поедете на море? – не унималась Оля.
Несколько дней назад мама и папа сказали Никите, что этим летом попасть на море не получится – не хватает денег. «Мы заработаем, сколько нужно, и поедем в следующем году», – сказала мама. «А ты пока у двоюродной бабушки поживешь», – сказал папа.
Ну, вот об этом Никита точно Оле не расскажет! Он молча поднялся, посадил мышонка в карман. Оля посмотрела на него с недоумением.
– Так я еще покатаюсь? – спросила она.
На Никиту вдруг нахлынула досада, и он чуть не ляпнул что-то злое в ответ на Олин вопрос. Но тут над деревней прокатился далекий крик:
– О-ля! До-мой!
– Все, – вздохнула Оля.
Она встала, подошла к своему трехколесному велосипеду, который все это время валялся на обочине, и вывела его на дорогу. Села на сиденье, поставила ноги на педали и двинулась вперед, налегая на руль и высоко задирая разбитые колени. Потом крикнула, не оборачиваясь:
– Спасибо! Я вечером приеду!
– Давай! – откликнулся, помедлив, Никита.
Он проводил Олю взглядом до поворота, нерешительно потоптался на месте – одному кататься не хотелось, а чем еще заняться, Никита не знал. Окинул взглядом луг, надеясь увидеть пса, но на лугу было пусто. Никита вынул мышонка – тот опять сонно заморгал.
– Соня ты, – с нежностью сказал Никита.
Глядя на мышонка, он вдруг почувствовал странное и пугающее одиночество. «Мы с тобой совсем одни», – хотел он сказать мышонку, но не нашел в себе силы произнести это вслух.
* * *
На обед бабушка сварила суп из овощей. Никита подозревал, что это были вчерашние недоеденные овощи.
– Почему ты меня не позвала готовить? – спросил он обиженно.
– Прости, – ответила бабушка. – В следующий раз позову.
«Ага, как же, позовешь», – мрачно подумал Никита.
– Зато ты будешь мыть посуду! – радостно добавила бабушка.
– Опять?!
Суп показался Никите отвратительным на вкус. Пришлось заедать его хлебом, и Никита съел полбатона. Бабушка лишь удивленно приподняла брови и пообещала, что завтра Никита снова пойдет в магазин. Никита смог немного утешиться, только глядя на мышонка – тот сидел рядом с ним на табуретке и ел выловленную из супа картошку.
– Может, назовешь его Картошка? – предложила бабушка.
Никита насупил брови, и бабушка больше не заговаривала на эту тему.
