Из Пьятры отправились далее в Зимницу, где расположен 12-й корпус. Государь начал с осмотра главного перевязочного пункта, где еще находилось до сотни раненых, которых нельзя было перевезти в Пьятру. Здесь же устроен маленький лазарет от Красного Креста. Государь поместился в хорошем доме, расположенном над обрывом левого берега, откуда открывается вид на Систово, на место переправы и на значительное протяжение вправо и влево.
Переправа войск продолжается; приступили к постройке моста. Около трех часов государь сел верхом и поехал на переправу. Через Дунай перевезли нас на двух понтонах; на противоположном берегу была выстроена гвардейская команда, участвовавшая во вчерашнем деле. Отсюда до Систова около пяти верст. Мы поехали туда верхом, между двумя сплошными стенами войск. Волынский и Минский полки и стрелковая бригада пропустили нас с непритворными выражениями восторга и радости. На всех лицах видно было одушевление. Встречая начальников частей, государь благодарил их и лично роздал кресты как Радецкому и Драгомирову, так и бригадным командирам Иолшину и Петрушевскому, а позже и полковым командирам.
С приближением к городу увидели мы толпы вышедших из него жителей; у самого же въезда в город государя встретило духовенство с Евангелием, крестом и хоругвями. Государь объявил свое намерение прямо проехать в православный храм. Духовенство пошло впереди русского царя; на всем пути государя и ехавшую за ним свиту осыпали цветами; женщины и дети радушно и радостно улыбались, старики и старухи крестились. Государь вошел в церковь, набитую толпой народа; иные целовали ему руки, другие, по местному обычаю, аплодировали. Из церкви государь поехал в квартиру, занятую командиром корпуса Радецким; опять толпы народа, восторженные возгласы и выражения радости. Некоторые дома на пути нашем стояли полуразрушенными, с выбитыми стеклами, пустые: это были дома, принадлежавшие туркам, которые все бежали с приближением наших войск. Около мечети улицу засыпали обрывки мусульманских книг.
Пробыв несколько минут в доме, с балкона которого открывается вид на Дунай, освежившись легким местным вином, похожим более на квас, мы продолжали путь за город на позицию, занятую к западу Подольским пехотным полком и батареей. [Батарея стояла на выгодной позиции.] Между тем послали приказание, чтобы к городской пристани прибыл паровой катер с понтоном, тогда государь мог бы переправиться прямо из Систова к Зимнице, не возвращаясь на прежнее место переправы. В ожидании судов государь вошел в дом «Австрийского пароходного агентства» на пристани, и здесь пришлось остаться часа два. Нас развлекали и хозяин дома (агент «Общества»), выдававший себя за болгарина, и еще более семья его. Старшая дочь, красивая блондинка, одетая по-европейски, кокетничала с государем и великими князьями, угощала их вином, вареньем и разговорами то по-болгарски, то по-немецки. Вообще, физиономия города более европейская, чем азиатская.
Наконец прибыли катера и баркасы, и мы переправились обратно на левую сторону Дуная. Все были очень утомлены, оставаясь весь день без пищи, в постоянном движении, под жгучим солнцем. Возвратившись в Зимницу, сели за обед уже в девятом часу вечера; палатки были уже разбиты, и все поспешили на покой.
День этот был полон разнообразных ощущений. Государь, несмотря на усталость, находился в отличном расположении духа. Нельзя было ожидать более счастливого и удачного исполнения трудного дела – переправы армии через Дунай. Оно обошлось нам необыкновенно дешево, особенно если сравнить с теми потерями, которые, к несчастью, понесены в последних делах в Азиатской Турции и о которых сегодня же вечером получены телеграммы.
17 июня. Пятница. Сегодня мы имели отдых, однако же не полный: в 3 часа состоялось благодарственное молебствие за победу 15-го числа. Почти весь 12-й корпус, гвардейская рота и болгарские дружины построились огромным квадратом, в средине которого, на кургане, совершили церковный обряд, а потом государь раздавал георгиевские кресты и другие награды.
21 июня. Вторник. Почти ежедневно государь ездит то на переправу, то в лазареты. Постройка моста весьма замедлилась бурей в ночь на 18-е число; ветер сорвал несколько понтонов, так что переправа по мостам могла начаться только в ночь на 20-е. Прежде всего следовало переправить обозы находившихся уже на правом берегу частей войск, а также немного кавалерии.
Вчера государь и за ним вся свита сделали довольно дальнюю и утомительную поездку: переехав по мосту за Дунай, взяли налево к деревне Вардин – месту расположения 9-й пехотной дивизии. От страшной пыли, мешавшей видеть под ногами лошади, я был опрокинут и мог быть растоптан скакавшими сзади, в той же пыли. Отделался счастливо, ни одна лошадь не коснулась меня, но сильно чувствую ломоту во всех костях.
Между тем, в ожидании перехода большего числа войск за Дунай, составляются предположения о дальнейшем направлении и распределении их. При этом, к сожалению, руководствуются не совсем похвальными видами. Раздробили две кавалерийские дивизии на 4 отдельные бригады, чтобы две из них поручить двум братьям Лейхтенбергским: Николаю и Евгению. Первый из них никогда в строю не служил, а последние 10–12 лет жил спокойно за границей и позабыл даже то, что мог знать в юности. Евгений Максимилианович – bon vivant, ни в чем не показавший своих военных способностей. Затем предполагается дать назначения [даже] наследнику цесаревичу и великому князю Владимиру Александровичу. Опять невольно вспомнишь красносельские маневры.
Между тем последние сведения с Кавказа не совсем благоприятны. Турки получили значительные подкрепления, и нашим войскам пришлось остановить наступление и даже отступить. Великий князь Михаил Николаевич снова требует присылки дивизии; делать нечего: сегодня решено направить на Кавказ 40-ю пехотную дивизию, только что приведенную на военное положение и собиравшуюся в лагерь под Чугуевом.
Вчера пришел сюда весь обоз Императорской главной квартиры и с ним явилась вся толпа праздного люда, составляющего свиту государя.
23 июня. Четверг. Вчера государь с частью свиты ездил опять в Систово показать город принцу Гессенскому, присланному сюда для объявления о восшествии на престол нового великого герцога Гессен-Дармштадтского. В поездке этой я не участвовал, чувствуя себя не совсем здоровым от усталости, жара и образа жизни.
Во время обеда послышался в соседней румынской церкви похоронный звон. Государь, узнав, что в эту церковь принесли тело утонувшего при переправе молодого офицера гвардейской артиллерии, встал из-за стола и пошел в церковь; разумеется, все пошли за ним. Погребение было трогательное: в ветхой, полуразвалившейся темной церкви служил старик-священник; гвардейские саперы по приказанию государя выкопали во время отпевания могилу под самым перистилем церкви.
Возвратившись с печальной церемонии, докончили обед. В это время привели пленных турок, человек до сорока; в числе их было несколько здоровых, в обмундировании, то есть принадлежавших низаму
[127]; прочие – оборванцы, башибузуки; двое или трое – даже переселенцы из Крыма.
