При выходе из государева кабинета нашел я в приемной всю свиту прибывших вчера иностранных принцев; мы друг другу отрекомендовались, а потом я заехал расписаться у обоих наследных принцев: германского и датского. Первый помещен в Эрмитаже, а последний – в Аничковом дворце.
Сегодня же был я на панихиде по великой княгине Елене Павловне по случаю годовщины ее кончины.
10 января. Четверг. Решено окончательно назначение генерала Коцебу в Варшаву со званием генерал-губернатора и командующего войсками. В Одессе остается генерал Семека в звании командующего войсками округа; генерал-губернаторство же там упраздняется. По этому предмету было совещание у государя: после моего обыкновенного доклада в кабинет позвали графа Шувалова, Тимашева и Набокова, а потом и графа Адлерберга как министра двора (по случаю некоторых сокращений, предположенных в Варшаве в придворном штате тамошних дворцов). О новых назначениях приказано мне внести в завтрашний приказ.
Итак, вопрос о замещении должности, оставшейся вакантной за смертью графа Берга, разрешился проще, чем сначала предполагалось. Хотя личность генерала Коцебу и не вполне удовлетворяет желанным условиям, однако же решение это я все-таки предпочитаю всем другим обсуждавшимся предположениям. Боюсь только, что вопрос решен ненадолго: поборники разделения властей не считают себя побитыми; они прямо говорят, что назначение генерала Коцебу есть только переходное положение, которое впоследствии облегчит исполнение поддерживаемой ими комбинации.
Прибывшее в Петербург бухарское посольство представлялось мне в канцелярии Военного министерства; после того оно имело аудиенцию в Зимнем дворце.
11 января. Пятница. День начался для меня двумя сюрпризами (впрочем, не совсем неожиданными): получил извещение, что старшая дочь моя остается фрейлиной при императрице, и рескрипт, данный на мое имя по случаю нового закона о воинской повинности. Назначение дочери моей можно было предвидеть, но едва ли благоразумно было бы желать его. Тяжелая жизнь при дворе расстроила ее здоровье и оторвала от семьи. Она долго колебалась – принять или отклонить предложенное назначение, и дала министру двора уклончивый ответ. Тем не менее назначение состоялось; надеемся, что ей дадут некоторое время для отдыха и поправления пошатнувшегося здоровья.
Что касается рескрипта, то можно к нему вполне применить поговорку: il vaut mieux tard que jamais
[25]. Получением рескрипта я обязан великому князю Константину Николаевичу, который напомнил о нем государю; еще более – адмиралу Краббе, который напомнил великому князю. Нет сомнения в том, что без этих напоминаний позабыли бы, кто был инициатором и главным работником в этом деле. Рескрипт сочинен в Государственной канцелярии несколько тяжеловатым слогом; но я мог бы вполне быть доволен им, если б редакция рескриптов имела ценность царского слова. Однако ж слышал я в течение дня, что многие отзываются с негодованием о рескрипте, находят его бесцветным и риторическим и сопоставляют с пожалованием сегодня же графу Адлербергу Андреевской ленты по случаю свадьбы в царской семье.
Такое сопоставление нахожу я совершенно неуместным. На всем своем долгом пути служебном никогда я не гонялся за наградами, никогда не придавал им значения. Скажу даже, что мне приятнее, чтобы в общественном мнении признавали мои труды недостаточно оцененными, чем считали меня награжденным свыше заслуг. Предпочитаю быть кредитором, чем должником. Почти весь день прошел в торжествах: в 12½ съезд во дворец для брачного обряда
[26], сначала в русской церкви, потом по англиканскому исповеданию в Александровском зале Зимнего дворца.
В половине пятого назначено снова съезжаться к обеду; не стоило уезжать домой на короткое время, и я остался во дворце. Но когда в назначенный час я вошел в громадную Николаевскую залу, то нашел все места за столом уже занятыми. В таком же положении очутился и князь Суворов. [Таков ныне порядок при дворе!] Мы оба сочли за лучшее удалиться и отобедать дома.
13 января. Воскресенье. Вчера государь был на охоте с гостями, и потому у меня не было доклада. Вместо субботы доклад назначен на сегодня. Я пришел в полной форме, чтобы поблагодарить государя за рескрипт. Несмотря на холодную и сухую мою благодарность, государь (хотя также довольно сухо) сказал: «Я тебя благодарю как за это дело, так и за всё прочее. Теперь дай бог нам успешно привести в исполнение». Он дал мне руку и даже поцеловал, но так, что все-таки не могли мы оба и взаимно скрыть от себя, что отношения наши далеко уже не те, какие были в старые годы.
После доклада я дождался прохода императрицы в церковь; она любезно подала мне руку и сказала: «J'ai dit á Lise que j'espérais qu'elle me sera tout aussi fidèle qu'elle I ̀ а été pour ma fille»
[27].
На разводе сегодня было общее представление всем трем наследным принцам – германскому, английскому и датскому. Бесчисленная свита и гвардейское начальство нескончаемой вереницей проходили мимо принцев, кланялись по три раза, и государь называл каждого.
14 января. Понедельник. Парад всем войскам на площади перед Зимним дворцом в присутствии всех трех наследных принцев. Погода довольно мягкая, но гололедица. Всё обошлось благополучно. Иностранцы, как водится, расхваливали.
15 января. Вторник. Доклад у государя; затем заседание Комитета министров с участием обоих генерал-губернаторов Западного края [Потапова и Коцебу]. Продолжительный спор о том, как понимать высочайшее повеление 11 мая 1873 года о прекращении конфискации имений. Обед у государственного канцлера для съехавшихся в Петербург иностранцев. Вечером раут у английского посла лорда Лофтуса. [Но я был уже не в силах туда собраться.]
16 января. Среда. Поздравление новобрачных (baisemain
[28]). Вечером парадный спектакль, в который я не поехал.
17 января. Четверг. После обычного доклада у государя – совещание, в котором принимали участие, кроме меня, министры финансов и внутренних дел и Набоков. Шла речь о том, какое содержание должно быть назначено генерал-адъютанту Коцебу и какие суммы оставить в его распоряжении.
Затем заехал я к князю Дмитрию Александровичу Оболенскому, который желал показать мне некоторые места в годичном отчете графа Толстого по Министерству народного просвещения. Князь Оболенский назначен в комиссию, созданную для рассмотрения этого отчета. Председателем комиссии назначили, по примеру прежних лет, графа Сергея Григорьевича Строганова; но на днях он вдруг отказался от председательства под предлогом расстройства здоровья и просил государя освободить его вообще от всяких занятий, в том числе и от председательства в комитете железных дорог. Хотя граф Строганов отличается крайне узким, угловатым соображением, однако ж это человек характера независимого и честного, а потому жаль, что он устранился от рассмотрения отчета Министерства народного просвещения.
