Затем начались горячие споры о том, как следует действовать в случае демонстраций или беспорядков в каком-либо из заведений. Более всех ярыми и суровыми против студентов явились Валуев и граф Толстой; напротив, великий князь Константин Николаевич поддерживал меня в том, что правительству надобно прежде всего действовать хладнокровно, спокойно и, главное, справедливо, что молодежи следует оказывать некоторое снисхождение и прибегать к закрытию курсов и целых заведений можно только в крайних случаях. Мы разъехались, не сговорившись и ничего не решив положительно.
Вечером у меня был обычный воскресный кружок знакомых.
4 ноября. Понедельник. В Государственном совете узнал, что Горный институт сегодня закрыт и из Петербурга высылают всех иногородних студентов этого заведения. Технологи продолжают волноваться.
Обедал я сегодня у принца Ольденбургского.
С 1 ноября началась повсеместно операция призыва к воинской повинности по новому положению. В Петербурге дело ведется в большом порядке и подобающей обстановке. Всех поражает резкая противоположность со стародавними варварскими порядками рекрутских наборов.
Возвращение государя в Петербург отложено до 13-го числа. Императрица останется на некоторое время на юге Европы.
19 ноября. Вторник. Возвращение государя еще отложено на неделю – до 20-го числа; императрица, по совету доктора Боткина, после крестин в Лондоне отправилась через Париж в Сан-Ремо. Неизвестно, долго ли она там останется.
Протекшие две недели я провел довольно спокойно. Студенческие волнения подавлены, но едва ли совсем прекращены, ибо неудовольствие осталось. В городе опять распространяются разные нелепые толки против меня, как будто я потворствую молодежи и чуть ли не я виновен во всех возникавших и возникающих смутах. Низкие эти козни я презираю и продолжаю действовать по своим убеждениям. Считаю вопиющей несправедливостью и жестокостью выгонять студентов только для того, чтобы показать пример строгости, когда расследование дела не указало ни одного из них более виновного, чем все прочие. Но знаю вперед, что государю опять наговорят против меня, и придется мне снова бороться со зловредными наговорами.
В записке, посланной мною в Ливадию, изложено мое мнение о существе бывших в Медико-хирургической академии беспорядков; я указал, что корень зла заключается в раздорах между профессорами, в их [неприличных и] бестактных выходках, а потому предложил приняться за пересмотр устава Академии, чтобы возложить это дело на особую комиссию, которая временно приняла бы на себя заведывание Академией. Через это я имею в виду временно устранить и необидной форме главного военно-медицинского инспектора, тайного советника Козлова, против которого существует в Академии какое-то личное озлобление. Предположенная мною комиссия, составленная из разнообразных элементов под председательством генерал-адъютанта Непокойчицкого, человека дельного и спокойного, будет гораздо более удобным для меня орудием, чем тайный советник Козлов.
Не знаю, как это предложение мое будет принято государем; без сомнения, он вспомнит, что остается еще нерешенным вопрос о передаче Медико-хирургической академии в Министерство народного просвещения. Рассмотрение этого вопроса в комиссии Грейга затянулось непомерно благодаря назойливости Георгиевского – делегата от графа Толстого. Ходят слухи, будто положение самого графа поколеблено; но в городе толкуют так много вздоров, что никакому слуху нельзя придавать значение.
20 ноября. Среда. Рано утром ездил в Колпино встречать государя и цесаревну. Прибывший с ними доктор Карель привез мне не очень утешительные известия из Симеиза о моих больных дочерях.
21 ноября. Четверг. Ездил с докладом в Царское Село. Государь был любезен и в хорошем расположении духа, но по вопросу о Медико-хирургической академии не дал разрешения на мое предположение, находя неудобным принимать радикальные меры, пока еще не решен окончательно вопрос о предполагавшейся передаче Академии в другое ведомство. Поэтому государь находит нужным, чтобы подлежащие министры собрались для обсуждения общего вопроса об образе действий в отношении к учащейся молодежи.
После доклада я поехал вместе с государем в город, прямо на парад лейб-гвардии Семеновского полка по случаю полкового праздника. Между парадом и обедом в Зимнем дворце заехал ко мне Потапов и передал приказание государя, чтобы означенное выше совещание прошло под председательством Валуева и с приглашением Грейга. Видимо, дело коснется и щекотливого вопроса об отторжении Медико-хирургической академии от военного ведомства.
23 ноября. Суббота. Доклад в Царском Селе. Переезд государя в Петербург. Принц Альбрехт Прусский. Большой парад на Марсовом поле. Оттепель и слякоть.
24 ноября. Воскресенье. В манеже Инженерного замка (или Михайловского) государь смотрел команды, приготовленные для парада во дворце в день праздника Святого Георгия. Эти так называемые репетиции проводятся каждый год, так что выходит двойной парад.
В 6 часов большой обед в Зимнем дворце в честь принца Альбрехта.
В промежуток времени между парадом и обедом происходило в помещении Комитета министров совещание под председательством Валуева о причинах беспорядков между учащейся молодежью и мерах к предотвращению их на будущее. На сей раз мы ограничились только тем, что каждый из министров, имеющих в ведении высшие учебные заведения, высказал свое мнение о том, что подало повод к означенным беспорядкам, и при этом, разумеется, затронули некоторые щекотливые вопросы о недостатках в существующих порядках; но к средствам исправления их не успели приступить.
Грейг, однако же, заявил, что решение вопроса относительно Медико-хирургической академии нельзя откладывать даже на несколько дней и необходимо теперь же дать мне возможность привести в исполнение предположенную мною меру, то есть закрытие академической конференции. Когда же я возразил, что мое предположение заключается не в том, чтобы только закрыть конференцию, но чтобы взамен ее учредить особую временную комиссию, которой и подчинить Академию, тогда Грейг и Валуев высказали мнение, что учреждение этой комиссии также может быть приведено в исполнение, но лишь бы при этом не возлагали на комиссию переделку устава Академии, так как подобное направление дела было бы предрешением вопроса, еще обсуждаемого в особой комиссии.
В таком смысле Валуев намеревается доложить завтра государю, дабы дать мне возможность во вторник при моем докладе испросить окончательное разрешение на исполнение предположенных мною мер. Такое направление дела развяжет мне руки, чтобы сделать что-нибудь решительное в Академии для прекращения теперешней неурядицы; но впереди все-таки остается по-прежнему зловещий вопрос о передаче Медико-хирургической академии, и, таким образом, над моей головой продолжает висеть этот дамоклов меч. Грейг тянет дело; думаю, что надобно теперь подтолкнуть его к решению так или иначе – лишь бы вывести Академию из того неудобного, неопределенного положения, в котором она находится уже целый год.
Сегодняшнее совещание происходило в самых приличных формах и в примирительном духе. [Валуев разыграл роль председателя со свойственным ему величием и велеречием. Мне пришло на мысль: не готовят ли его в председатели Комитета министров?]
