Бью по тормозам, едва не врезаясь в «Бентли», двигающийся впереди меня. Сзади раздаётся визг тормозов, и мимо моего «БМВ» проносится красная «Ауди», с блондинкой за рулём. Девушка нервно вскидывает руку, показывая мне средний палец, и уносится вперёд, оставляя меня глотать клубы дыма.
Будь я в другой ситуации, сейчас бы догнал эту размалёванную курицу и вставил бы этот палец ей в одно место, но сейчас мне не до этого. Кажется, у меня возникла проблема.
Купцов очухался. Переведён в палату.
С ним скоро будет беседовать тот неприятный майор, копающий под меня.
И Никита, без сомнения, выдаст меня с потрохами.
Чёрт!
Кидаю взгляд на часы, морща переносицу. Пять вечера. Как там Милочка? Ждёт ли меня?
Набираю номер Одинцова и слышу противное: «Абонент находится вне зоны действия сети».
Со злостью бью ладонью по рулю.
Кому отдать предпочтение – супруге, или рыжебородому?
Прикрываю глаза, пытаясь рассуждать трезво.
Если я сейчас заберу Милу с квартиры Одинцова, то не смогу её оставить в одиночестве. А вот съездить в больницу и как следует припугнуть этого парфюмера, чтобы держал язык за зубами, я могу.
А Мила подождёт меня ещё часок. Никуда не денется.
Выдыхаю, и, развернувшись через двойную сплошную, уношусь в сторону больницы. Где так некстати пришёл в себя Купцов, в который раз, обламывающий мне секс с моей собственной женой.
Козлина…
*****
– Где палата Купцова?
Рявкаю, смотря на пожилую бабульку, сидящую на посту. Она смотрит на меня поверх бифокальных очков с толстыми стёклами, и что-то шамкает сухими губами, продолжая перебирать градусники в коробке.
– Не слышу!
– И нечего так орать! Вам тут не санаторий, тут больные лежат.
Встаю по стойке смирно, оглядывая пустой коридор. Ох, лучше бабке бы меня не бесить – я в таком состоянии, что могу прихлопнуть её, как назойливого комара.
– Я знаю, что больные. И хочу навестить своего друга, Никиту Купцова. Я узнал, что он пришёл в себя.
– Да, пришёл. Но к нему никого не пускают, он слишком слаб для посещений.
– И всё же?
Что ж, попробуем воздействовать на эту старую грымзу по-другому.
Достаю из внутреннего кармана пальто портмоне, и, заискивающе открываю его перед пожилой женщиной.
– Нельзя, говорю ж. С ним сначала полиция должна побеседовать.
– Я не могу ждать, уезжаю завтра из страны. Хочу напоследок хоть увидеть друга.
Вынимаю из портмоне красную пятитысячную купюру, и кладу её на стол перед медсестрой.
– Ну ладно. Я вас провожу. Но только на пять минут. А то врач скоро придёт, мне влетит, если вас заметят.
– Очень вам благодарен.
– Бахилы наденьте!
Расплываюсь в слащавой улыбке, которая, без сомнения, всегда приводила женщин всех возрастов в щенячий восторг, и быстро хватаю бахилы из коробки.
Женщина толкает внутрь дверь одноместной палаты, и шепчет:
– Пять минут.
Киваю.
Захожу в полутёмное помещение, освещаемое тусклым светом настенного бра, и смотрю на мужчину, лежащего на больничной койке.
Купцов спит.
Присаживаюсь рядом с ним на край кровати и пристально смотрю на осунувшееся лицо землистого оттенка. Похоже, ему не очень хорошо. Так ему и надо, нечего чужих жён портить.
Веки больного вздрагивают и тут же приоткрываются.
– Ну, здравствуй.
Сверлю Купцова ядовитым взглядом. Будь моя воля, я бы придушил его прямо тут, в палате. И мне хватило бы на это пяти минут, отведённых неулыбчивой медсестрой. Но – это слишком опасно. Попробуем пока поговорит и припугнуть этого недоумка. Надеюсь, поймёт.
Рыжебородый нахмуривает свои кустистые брови, не сводя с меня утомлённого, ничего непонимающего взгляда.
– Здравствуй.
– Помнишь меня?
Наклоняю голову на бок, наблюдая за реакцией соперника. Никита чуть приподнимается и, окинув меня спокойным взглядом, слегка качает головой:
– Прости, нет.
– Как же так?
Почти рычу, выплёвывая слова в лицо этого мужика, который перешёл так некстати мне дорогу. Купцов слегка пожимает плечами, морщась при этом. Видно, рана на груди всё ещё даёт о себе знать.
– Врач говорит, что у меня амнезия.
Хмыкаю.
Что ж, это отлично. Надеюсь, что этот парфюмер никогда ничего не вспомнит. Но, мне нужно ещё кое-что проверить. Если ему так понравилась Милочка, то он должен сейчас хоть что-то вспомнить.
Достаю из кармана пальто смартфон и показываю Никите фотографию своей супруги, замирая от нервного напряжения:
– А её?
Купцов внимательно ощупывает синими глазами хрупкое тело моей супруги, приводя меня в бешенство, останавливается на лице, и небрежно пожимает плечами:
– Нет. А кто это?
– Неважно. Но тебе лучше её и не вспоминать.
– Почему?
– Так будет лучше. Тебе вообще лучше всё забыть. Понимаешь?
– Не очень.
– Главное – запомни это.
Убираю смартфон в карман и вскакиваю с кровати больного. Купцов выглядит неважно, осунувшийся и подавленный. Левая часть торса перебинтована, очевидно, там – рана от моей пули. Так что, я искренне надеюсь, что он так ничего и не вспомнит.
Ну, а если вспомнит, мне придётся его снова навестить. Как я уже успел убедиться, охраны в больнице нет никакой, а бабуля – божий одуванчик – не в счёт, она легко покупается шуршащими бумажками, которых у меня завались.
Моя «Беретта» дома, надёжно спрятана. И в её обойме есть ещё несколько пуль, на Никиту хватит.
И на этот раз я не промахнусь.
Пожилая медсестра распахивает дверь, и входит в палату, испуганно махнув рукой:
– Уходите, скорее. Врач идёт.
– Я и так ухожу. Спасибо.
Киваю ей и, не оборачиваясь на Никиту Борисовича, выбегаю из палаты. Мне здесь больше делать нечего. Купцов для меня не опасен.
По крайней мере, пока.
*****
Подъезжаю к дому, где в захламлённой квартире Одинцова томится моя Милочка, и кидаю на себя взгляд в зеркало.
Отлично выгляжу!
Вынимаю из бардачка флакончик со своей туалетной водой и щедро наношу её на шею. Вдруг, жена так обрадуется моему приходу, что бросится осыпать её поцелуями?
Так-так.
