Владимир Сергеевич Колюбакин был нашим непосредственным соседом. Молодой, скромный инженер-путеец, он обладал мягким, немного тряпичным характером. Нужно было многое, чтобы толкнуть его на убийство. Это и сделал Вебер.
Колюбакин был женат на очень красивой женщине Тамаре Николаевне, дочери городского врача Зельницкого. Стройная голубоглазая женщина, с матовым, точно фарфоровым, лицом, с пепельными волосами. Она напоминала собой фарфоровую статуэтку и была очень изящна. Далекой ее никто бы не назвал, но, благодаря своей внешности, Т. Н. обращала на себя внимание и имела в обществе успех.
На суде читались дневники Колюбакина и при открытых дверях рассматривались интимности этой драмы. Поэтому всем стало известно, что брак не принес Колюбакину счастья. Под предлогом боязни, как бы не повредить своей красоте, Т. Н. отказывала мужу в естественных супружеских отношениях, и это, конечно, сильно удручало молодого мужа.
Но некоторые факты с полной очевидностью открыли ему глаза на то, что с кем-то его жена живет естественной половой жизнью. С кем именно — угадать труда не составляло.
Вебер был другом детства Тамары Николаевны и с давних пор их соседом. Он, на правах старого друга жены и друга дома вообще, бывал постоянно у Колюбакиных. На суде ночной сторож показал, что Вебер часто лазил по ночам в квартиру Колюбакиных через окно ванной комнаты, расположенное почти на уровне тротуара.
Убедившись в измене жены, Колюбакин только и потребовал, чтобы Вебер перестал у них бывать. Вебер стал бывать реже, однако связи с Т. Н. не рвал.
Весной 1909 года
[557] к молодым Колюбакиным пришла гостья, популярная тогда артистка Полевицкая, знакомая этой семьи с детских лет. Вслед за ней неожиданно пришел и Вебер. Колюбакин при гостье сдержался, но, когда жена ушла провожать Полевицкую, он возвратился и спросил:
— Зачем ты пришел? Ведь я тебя просил к нам не ходить!
— Я хожу не к тебе, а к твоей жене!
Это и переполнило чашу. Колюбакин выхватил из кармана револьвер и несколькими выстрелами уложил Вебера
[558].
Если бы в Тифлисе действовал суд присяжных, Колюбакин, вероятно, был бы оправдан. Но такого суда на Кавказе не было, а кроме того, стало известно, что высшая кавказская администрация оказала в этом случае давление на суд, в смысле признания Вебера жертвой
[559] и наложения сурового наказания на убийцу. В ту пору, предшествовавшую революции, суд уже успел утратить былую независимость и влияниям администрации подвергался.
Иначе, однако, отнеслись к Колюбакину его молодые товарищи. Они горячо его поддержали в тяжкую минуту, добились, взятием на поруки, освобождения от заключения в тюрьме до суда.
Судебное разбирательство было очень мучительным для Колюбакина. Вскрывалась подноготная его интимной семейной жизни, читались во всеуслышание его тайные записи в дневнике о семейных переживаниях
[560]. Т. Н. еще заблаговременно уехала из Тифлиса и ни на суде, ни вообще в Тифлисе более не показывалась.
