Обыкновенно сообщение поддерживалось дилижансами, выходившими в Тифлисе с Эриванской площади по утрам и в послеобеденное время. Это были крайне тяжелые линейки, вмещавшие по обеим сторонам, а также рядом с кучером, по десять — двенадцать пассажиров. Экипажи эти волокли вверх по шесть лошадей: четверка и пара выносных. Назад спускались на четверках. По вечерам в субботу и в праздничные дни, когда движение на Коджоры очень усиливалось, выезжало одновременно по десятку и более таких дилижансов.
Эти черепахи иногда входили в азарт, если кучера-грузины основательно упивались кахетинским вином, — и тогда устраивали «тоже гонки». Мне как-то пришлось ехать, когда дюжина таких черепах, перегруженных людьми, стали перегонять друг друга. Сначала пассажиры были довольны и развлекались этой гонкой. Но когда один из экипажей опрокинулся и несколько человек было ранено, то те же пассажиры хотели избить кучеров.
Более состоятельные ездили на извозчичьих фаэтонах, запряженных четверкою с бубенцами. Лошади везли фаэтон легко, и такая поездка доставляла удовольствие.
Только в самое последнее время тогда — на этой линии появились автобусы, угрожая убить всякое иное сообщение.
Коджоры — склон горы, возвышающейся почти на 5000 футов над уровнем моря и почти на версту над Тифлисом. Такая разница высот очень сильно сказывалась на атмосферных условиях. Посад сгруппировался около двух шоссейных путей — верхнего и нижнего. Вдоль этих двух шоссе и соединяющих их узеньких и извилистых горных переулков сосредоточились все коджорские дачи.
Нижнее шоссе было более старой частью посада. Дачи здесь были попроще. Здесь же была сосредоточена и вся торговля. Но в этой части чувствовалась сырость и была более богатая растительность. Верхнее же шоссе было застроено более фешенебельными дачами, и эта часть Коджор считалась более аристократичной.
Несколько сотен коджорских дач были в общем красивы, часто даже роскошны. В последние годы богатые армяне поукрашали Коджоры своими виллами. Они сюда на лето сплавляли жен и детей, оставаясь сами в душном Тифлисе, но зато вознаграждая себя на целый год вперед летней свободой от семейных уз, — дело для южного темперамента немаловажное.
Здесь же проводили лето и многие семейства служащих, а мужья приезжали по субботам вечером, возвращаясь на службу по утрам в понедельник. Их встречали, как и мужчин вообще, как дорогих гостей, потому что в будние дни Коджоры были полны только женщинами и детьми.
В прежние времена Коджоры были в почете у властей, и разные учреждения переезжали сюда со всем штатом и со всей работой. При мне так делал только окружной штаб. У него был целый поселок казенных дач, примыкавший к хорошему лесному парку на склоне горы. Да еще девичий институт, также имевший свою дачу, перебирался сюда на лето.
Сюда же переезжал замещавший наместника каждое лето генерал Шатилов, и нам приходилось два раза в неделю приезжать к нему с докладами. Эти поездки были приятным развлечением, тем более что приходилось проводить часть времени в их симпатичной семье. Дело портило только пребывание в Коджорах и Ватаци, который своей грубостью часто портил настроение от пребывания в горах.
В общем коджорская летняя жизнь была довольно скучная. Прежде здесь была общественная ротонда, клуб. Позже ротонда сохранилась только в окружном штабе, но лишь для замкнутого военного общества.
Зато хороши были окрестности для прогулок. Часто поднимались на расположенную поблизости Сигнальную гору — высокий пик, с которого открывался весьма широкий кругозор. Другая излюбленная прогулка — к часовне Удзо. Эта маленькая часовня любящими богомольными руками была щедро разукрашена, и изредка здесь совершалось и богослужение, привлекавшее толпы дачников в это чтимое здесь священное место.
Ходили также к развалинам старинного разбойничьего гнезда, называвшегося Кер-оглы, очевидно, по имени разбойника. Развалины выглядели острым зубцом скалы, выделявшимся на синеве неба. Проход на развалины поддерживался полусгнившим деревянным мостком, требовавшим большого пренебрежения к жизни от того, кто рисковал по нему пройти.
«Тифлисский кружок»
Те многочисленные несчастливцы, кого судьба заставляла проводить все лето в знойном Тифлисе, искали отдыха в летних клубах, с их садами. Наибольшей популярностью заслуженно пользовался «Тифлисский кружок».
Это был старинный местный клуб, игравший для тифлисской интеллигенции и служилого сословия очень большую роль. Здесь собирались буквально все верхи общества, включая и всю туземную аристократию.
Клуб был довольно замкнутый, имел что-то вроде 800 членов и несколько тысяч кандидатов в члены, вступавших в число последних по очереди. Доступ в члены был огражден некоторыми формальными рогатками, и кандидаты ожидали по восемь или десять лет, пока до них доходила очередь стать полноправными членами.
Зимнее значение клуба было невелико. Он ничем существенным не отличался от обычного клуба большого города, типа дворянских собраний. Его главное значение было летом, когда, в знойные тифлисские ночи, жадно хотелось подышать прохладою.
Летнее помещение «Кружка» помещалось на самом берегу Куры, близ Верийского моста. Близость реки давала необходимую прохладу. В небольшом саду было проложено несколько аллей, кое-где с цветниками; значительное пространство было занято павильонами клуба.
Длинные вереницы экипажей у подъезда. В вестибюле четыре рослых швейцара осматривают прибывающих и отбирают у них палки и оружие, по крайней мере — холодное. Предосторожность — не лишняя, при пылком характере кавказцев и их любви к кахетинскому вину.
Из вестибюля вход на террасу-читальню. У подножья террасы бьет высокий фонтан, и мельчайшие брызги, разносимые ветерком, часто сразу же охлаждают ищущих свежести.
Широкая аллея со скамейками полна светлыми дамскими туалетами, военными мундирами, разными формами. Много черкесок грузинского дворянства, изредка на более пожилых грузинках и армянках — их характерные туземные костюмы, с маленькой плоской шапочкой касакрави, длинной вуалью и свисающими на щеки искусственными длинными локонами.
Шума во фланирующей толпе нет. Гуляют чинно, разговоры негромкие. Но гуляет лишь более молодое поколение.
Налево — павильон раковина, играет симфонический оркестр. Это хороший оркестр, любимый тифлисский дирижер — Штейнберг. Площадка перед эстрадой всегда заполнена.
Направо — громадная площадка, заполненная столиками. Несколько десятков официантов во фраках тоскливо дожидаются окончания концерта, когда настанет время действовать им.
Тифлисцы любят ужинать, и почти каждый, кто попадает в клуб, остается поужинать. Еще перед концом концерта выделяется кто-нибудь из отдельных компаний и спешит завладеть столиком — не лишняя предосторожность. С последними аккордами оркестра публика бросается к столам, но для большинства уже поздно — все занято. Приходится фланировать по аллее и все время коситься, не освободится ли столик, чтобы смягчить гнев дам, недовольных отсутствием проворной распорядительности их кавалеров.
