В какой-то момент Перо даже лидировал согласно опросам. Экономика пребывала в застое, а Клинтон пытался разобраться с подозрениями насчет своей супружеской верности. Но Перо совершил несколько ошибок. Произнося речь в NAACP
[98], он обратился к аудитории: «Вы, население…» Он не придавал этим словам уничижительного значения, но прозвучали они именно так. Затем его кандидат в вице-президенты, адмирал Джеймс Стокдейл, стал объектом насмешек после дебатов с Куэйлом и Элом Гором
[99]. Стокдейл все время заикался и недоумевал вслух, что он делает на одной сцене с этими людьми. Это было печально видеть, потому что Стокдейл был хорошим человеком – бывший военнопленный, он был выпускником Стэнфорда.
Росс неожиданно отказался от дальнейшего участия в предвыборной кампании, заявив, что республиканцы хотят его подставить. В мою программу позвонила певица Шер и плакала, говоря об этом. Потом Росс вернулся, но такое его поведение подпортило его репутацию. За неделю до выборов Буш выступал в моем шоу вечером в среду, Клинтон – в четверг, а Перо – в пятницу.
Это не было традиционными президентскими дебатами. Но в тот момент ничего лучшего придумать было нельзя.
Другая точка зрения
Марти Зайгер
Именно в это время – в конце 1980-х – Ларри женился на Джули. Я был шафером на их свадьбе. По поводу этого брака могу сказать лишь одно: все произошло слишком быстро, и они вообще мало знали друг друга. И я даже помню, почему мне так показалось. Однажды мы вместе обедали в Нью-Йорке. Ларри и Джули тогда только обручились. Я был со своей женой, а еще там присутствовала Энджи Дикинсон. Она сидела рядом со мной. В разговоре выяснилось, что Джули свободно говорит по-французски. И Ларри сказал:
«Я и не знал, что ты говоришь по-французски».
Энджи наклонилась ко мне и шепнула:
«А они заключили брачный контракт?»
Глава 14
О. Джей
[100]
Наверное, даже мои сыновья, которым сейчас восемь и девять лет, слышали, что дело О. Джея Симпсона было самым громким судебным процессом века. Но для них тот век – прошлый. Сейчас О. Джей никого не интересует. Если бы я даже стал объяснять, наверное, было бы трудно донести до них, насколько большое значение придавали в то время этому делу. Лучше всего, наверное, пояснить на примере. Билл Клинтон рассказал мне, что во время встречи на высшем уровне российский президент шепнул ему на ухо: «Так он сделал это?»
О. Джей был самым знаменитым человеком, который когда-либо был обвинен в убийстве. Долгое время он был героем для миллионов. На футбольном поле он проявлял чудеса, играл как бог, да и выглядел как картинка. Можно спорить о том, насколько справедливо считать героями звезд спорта. Конечно, О. Джей не спасал чужие жизни. Да и разве можно сказать, что он изменял вашу жизнь, когда вы просыпались утром в понедельник? Нет. И вместе с тем – да. Он улучшал ваше настроение. Когда вы видели, как он бежит по полю, вы были рядом с ним. Когда вы видели его в аэропорту толкающим багажную тележку, вы улыбались и у вас появлялось желание взять в аренду машину у Hertz
[101]. Джеки Робинсон был черным. Мухаммед Али был черным. О. Джей был и черным, и белым сразу. У него была жизнь белого и белая жена.
Когда я вел репортажи с игр Miami Dolphins, то как-то был свидетелем, как один из тренеров был шокирован, узнав, что у черного игрока New England Patriots жена – белая. И дело было не в расовых предрассудках. Просто в начале 1970-х очень редко можно было встретить вместе черного мужчину и белую женщину. Но О. Джей Симпсон мог встречаться с чьей угодно сестрой. Он предуготовил сцену для Майкла Джордана, Дерека Джетера, Тайгера Вудса
[102]. Эти парни уже не воспринимались цветными. Это были кумиры Америки. На них взирали как на богов.
Когда появились сообщения об убийстве Николь Браун Симпсон, я и не думал подозревать О. Джея. Это казалось не просто нелепым, а чем-то совершенно невозможным. Вначале нам рассказали, что О. Джей узнал об убийстве, когда был в Чикаго. И как же он мог убить жену и официанта, который принес ей выпить, если он был в двух тысячах миль от них? Только потом стало известно, что на самом деле О. Джей сел на самолет в Чикаго уже после того, как Николь и Рон Голдман были найдены мертвыми у дома, где жила Николь.
Немногие знали, что существовал не один О. Джей. Первый, которого все видели по телевизору, всегда улыбался. Его друг детства рассказывал, что О. Джей был капитаном команды в любой игре, которую они затевали, тем, к кому любой член его команды мог прийти с любой проблемой. Он никогда не спорил с судьей на площадке, никогда не выходил из себя во время матча. Те, кто снимал рекламу Hertz, говорили, что никогда не работали с более сговорчивой звездой. Съемки проходили в аэропорту в два часа ночи, но О. Джей никогда не жаловался. Нужен еще один дубль? Пожалуйста, нет проблем! Его секретарша говорила, что никогда не слышала, чтобы он ругался.
Но после убийства мы услышали о другом О. Джее. Пошли слухи о наркотиках, о его буйном характере, о приступах ревности. Когда называлось имя кого-то из его друзей, становилось понятно, в чем была причина этой ревности. Говорили, что Николь нередко звонила в Службу 911, жалуясь на насилие, которое совершалось у них в доме.
Мне несложно понять, как такие противоположные характеристики могут быть применимы к одному и тому же человеку. Слободан Милошевич был известен как Балканский мясник. Он умер во время процесса по обвинению его в преступлениях против человечества. Я однажды брал у него интервью. Через несколько лет этот человек, который стал символом убийств и этнических чисток, специально попросил одного дипслужащего отклониться от маршрута его визита, чтобы пожелать мне всего доброго и поинтересоваться благополучием моей семьи. Всякий неординарный человек неоднозначен, и «обычные» черты редко доминируют среди характеристик такой личности. Увы, но большинство не понимает этих сложностей и не желает видеть в окружающих глубины. Они воспринимают все исключительно в черно-белой гамме. Именно так и обстояло дело с обвинением О. Дж. Симпсона.
Мы знали, что что-то произойдет в тот день, когда О. Джей обещал явиться в полицейский участок, но не сделал этого. Вместо этого он оставил предсмертную записку, которую зачитал вслух на телевидении его близкий друг Роберт Кардашян
[103]. От слов «Я не могу так больше…» меня пробрала дрожь.
