Отец расправлялся с ними почти без видимых эмоций, будто это была всего лишь еще одна работа, неприятная, но необходимая. Оглядываясь назад, Ной всегда задавался вопросом, не притворялся ли его отец. Неужели он и впрямь ничего не чувствовал, когда расчленял тела своих бывших товарищей? Ведь он не раз преломлял с ними хлеб и выпивал, прежде чем мир канул в пропасть. Отец должен был что-нибудь чувствовать. Он был не роботом, а добрым и заботливым семьянином.
Но также он был не из тех, кто сторонится жизненных трудностей. Ной подозревал, что отец скрывал свое истинное отношение ко многим вещам, и делал он это, чтобы закалить своих детей, особенно Ноя, который, будучи молодым человеком, должен был приготовиться к жизни охотника-собирателя, как его предки когда-то.
По крайней мере, в этом отношении отец преуспел. Он умер несколько лет назад, по-видимому, и за это время Ной не раз применял то, чему отец его обучил. Он обслуживал все свои потребности без чьей-либо помощи. Стал опытным охотником и рыбаком. Приток реки оказался хорошим источником пищи, равно как и окружающие леса. К счастью, рыбы и дикие животные оказались невосприимчивы к вирусу, который стер большую часть населения с лица планеты.
Ной снова вышел наружу, схватил мертвеца за запястья и оттащил в лес. Мертвец оказался легким: сказывалось время и гниение. Ной с легкостью забрался с ним в глубь леса ярдов на пятьдесят. Решив, что этого достаточно, он бросил труп и пошел назад к хижине, но, не пройдя и пары футов, остановился как вкопанный.
Ной развернулся и вновь приблизился к телу. Встал над ним и, нахмурившись, уставился на высохшее, с впалыми щеками, лицо. Кожа сгнила настолько, что трудно было даже предположить, каким покойник был при жизни: уродливым или красивым, смуглым или белым? Теперь никто в целом свете не смог бы сказать, что это был за человек. Может быть, у него, приятного и добродушного мужчины, было много друзей и родных; или он жил затворником задолго до падения цивилизации. Теперь он стал пустым сосудом. Бездушной вещью. Не более того.
Хотя это было не совсем правдой. Сморщенная мертвая кожа, словно маска, скрывала реальную историю человека: он когда-то жил, смеялся и любил, как и многие другие люди. Лезвие топора, рассекшее череп, будто бы вновь обратило зомби в человека. Ной смотрел на мужчину, а не на монстра. Он вспомнил мать накануне и после воскрешения. Она не была чудовищем: как и этот несчастный, просто оказалась невинной жертвой проклятого вируса, лишившего ее жизни и человеческого облика.
Взгляд Ноя затуманили слезы.
Он не помнил, когда плакал в последний раз. Это были тихие слезы, без истерики и лишних эмоций. На последнее Ной уже не был способен, особенно сейчас, оплакивая человека, которого не знал. Для этого он был слишком закаленным, но в то же время его охватила искренняя скорбь по мертвецу. Он будто бы был в долгу перед ним: кроме Ноя, его уже никто не сможет оплакать.
Некоторое время спустя Ной вытер слезы и побрел обратно к хижине. С покойником он еще не закончил. Взяв лопату из сарая, стоящего позади хижины, он вернулся к трупу. Никто не потревожил тело, да другого Ной и не ожидал. Дикие животные никогда бы не позарились на настолько сгнившую плоть.
Он вогнал штык лопаты в землю и покачал черенок взад-вперед, пока не высвободил первый ком влажной земли. Недавно прошел дождь, так что работать было легко. Яма быстро увеличилась в размерах, как и гора земли рядом с ней. Ной работал усердно, пот градом катился с него, и мужчина не раз останавливался, чтобы утереть влажный лоб.
Будь рядом кто-нибудь еще, он бы поинтересовался у Ноя, зачем тот утруждает себя выкапыванием могилы для незнакомца. В конце концов, Ной никогда не делал для мертвых тварей ничего подобного. Сейчас он отчасти отдавал дань уважения мертвецу, но в основном просто коротал время: по большей части дни его были пусты и он с радостью брался за любое занятие. Хотя бы эти несколько минут у него была четкая и ясная цель.
Ной остановился, выкопав чуть меньше стандартных для могилы шести футов: решил, что этого будет достаточно. Он вылез из ямы и сбросил в нее труп. Засыпав могилу и похлопав по насыпи тыльной стороной штыка, Ной вернулся в хижину и умылся. Выполненная работа пробудила у него аппетит, поэтому он развел в кухонной печке огонь и стал готовить еду. Закончив, Ной вынес тарелку с мясом и овощами на крыльцо, сел на верхнюю ступеньку и стал есть в созерцательной тишине, глядя на долину и возвышающийся вдали горный хребет.
Как часто бывало, Ной размышлял о мире, недоступном его взору, лежавшем по ту сторону Туманных гор. Он пытался представить себе, каким тот мог бы быть, старательно отгоняя от себя картины хаоса и разрушений, которые транслировали по телевизору много лет назад. Какая-то часть его души жаждала вообразить мир обновленным. Он хотел верить, что вместо разобщенности люди наконец-то выбрали единение и справились с бедой.
Закончив есть, Ной поставил тарелку на крыльцо и посмотрел в огромное пустое небо. Долгие годы он не видел в нем ничего созданного человеческими руками.
Он смотрел долго.
Но небо оставалось пустым.
3.
После встречи с зомби беспокойство не покидало Ноя до конца дня. Он тревожился сильнее, чем обычно, и боялся чего-то не вполне ясного, смутного. И это была не запоздалая реакция на вторжение мертвеца. Все-таки тот был настолько дряхлым, что не представлял для Ноя угрозы.
Нет, дело, скорее, в непредвиденном нарушении давно устоявшегося порядка. Вот уже много сотен дней ничего не происходило. Он оказался в полной изоляции. Без изменений и примечательных событий. Здоровым такое существование не назвать. Люди — животные социальные, им просто необходимо общение с себе подобными.
Ной не был исключением. Вынужденное отшельничество все чаще доводило его до отчаяния, и он даже подумывал покончить с собой. Ной так часто подносил дуло ружья к своему подбородку, что это стало своего рода ритуалом, но он так и не перешел черту и не нажал на спусковой крючок, несмотря на то, что не мог найти ни одной веской причины продолжать жить.
Он перестал проделывать эту штуку с ружьем, когда наконец понял, что у него мало шансов довести дело до конца, по крайней мере сейчас. Наверняка придет день, когда обстоятельства заставят его пересмотреть свое решение. Ной понимал, что, если проведет остаток своих дней здесь, на горе, старость или болезнь в конечном счете подтолкнут его переступить роковую черту. Подхвати Ной тяжелую болезнь, он не сможет облегчить свое состояние и единственным возможным решением будет выпустить себе в голову пулю крупного калибра.
Но пока он мирился со своим неторопливым и бесцветным существованием. Иногда, чтобы сохранить рассудок, Ной намеренно отвлекался от рутины, но в остальном его распорядок дня не менялся. В это время он обычно сидел в кресле-качалке и ждал заката. Иногда читал книгу, временами набивал трубку марихуаной и ловил кайф. Порой совмещал два этих занятия.
Большая часть книг из его библиотеки перекочевала к нему из соседних хижин. У него было много свободного времени, и Ной не особо привередничал в выборе материала для чтения. Из вылазок он возвращался с бестселлерами прошлых лет, биографиями, любовными романами и руководствами по самосовершенствованию. Последние, учитывая обстановку, вызывали у него горькую, ироничную улыбку.
