Он хитро подмигнул мне и произнёс:
– Тебе этого лучше не знать.
– Скажи честно, Мадог. Ты украл их у Доброго Народца? Иначе и быть не может. Никакие смертные лошади не могут скакать так быстро.
– Они действительно редкой породы. – Мадог погладил шею жеребца. – И это всё, что я могу сказать тебе.
– А мешок с железными шариками? – спросила я. – Откуда он у тебя?
– Ты задаёшь слишком много вопросов, милая Молли. Думаю, тебе известно, что бывает с любопытными кошками. – Он улыбнулся. – И помни, в отличие от них, у тебя есть только одна жизнь, а не девять.
Томас застонал и откинулся на грудь Мадога. Его лицо было бледным. Полагая, что ему приснился плохой сон, я наклонилась к нему, чтобы погладить его спутанные кудри.
Мадог остановил меня:
– Не буди его. Возможно, сон вернёт нам ребёнка, которым он когда-то был.
– Но что, если ребёнка, которым он когда-то был, уже не вернуть?
– Это может занять время. Он прожил с Добрым Народцем почти всю свою жизнь. Наберись терпения, Молли.
Мы ехали молча. Судя по мягкому теплу его тела, Гость спал так же крепко, как и Томас. Я тоже падала от усталости, но тревога не давала мне сомкнуть глаз.
Я посмотрела на Эйдана. Он ехал один, глядя прямо перед собой. Вид у него был угрюмый.
– Я так рада, что мы убежали от королевы, – сказала я. – Разве ты не рад этому?
Эйдан посмотрел на меня:
– Мы сможем радоваться лишь тогда, когда Тёмный Лорд разрушит их силу и сделает их смертными, как и нас. У них не будет дома. Они станут нищими и ворами, и их будут ненавидеть везде, куда бы они ни пришли.
– А как же Эйслинн и Дуата? Их ждёт такая же судьба?
Эйдан отвернулся:
– Не знаю. Да мне и всё равно. Леди Дуате не следовало связываться с Мадогом.
– У тебя жестокое сердце, Эйдан.
– Зато, по крайней мере, я не глупый.
– Я бы предпочла быть глупой, чем бессердечной.
– В таком случае считай, что твоё желание сбылось. – С этими словами он пришпорил коня и ускакал вперёд.
Позади меня, наполовину проснувшись, зашевелился Гость. А вот Томас по-прежнему крепко спал. Тихо напевая, Мадог осторожно направлял жеребца, чтобы не разбудить Томаса.
Никто не говорил со мной. И я не говорила ни с кем. Мы молча ехали через лес.
Глава 15
Вечером мы миновали указатель на Порт-Ривертон. Мы наконец-то вышли из Тёмных Земель и с наступлением ночи разбили лагерь в Мирквуде.
Мадог положил Томаса на землю и накрыл одеялом. Мой брат не открыл глаз и спал так, словно не желал просыпаться. Должно быть, Эйслинн подмешала в его вино сильное зелье.
Эйдан развёл костёр, и мы собрались вокруг, чтобы разделить трапезу из яблок, хлеба и сыра. Я отложила часть для Томаса на тот случай, если он проснётся, но он всё так же неподвижно лежал под одеялом.
Поев, я легла рядом с Томасом. Гость прижался ко мне. Как обычно, он сразу уснул, я же лежала без сна, прислушиваясь к звукам ночи. Каждая хрустнувшая ветка, каждый прошуршавший лист заставлял меня вздрагивать. Мы были не слишком далеко от Тёмных Земель. Что мешает королеве отправить за нами своих людей?
Думая, что буду лучше спать, если стану невидимой, я потянулась за плащом. Я была уверена, что застегнула его на горле. Но, увы, плащ исчез. Я села и принялась его искать.
– Что ты ищешь? – спросил Мадог.
– Плащ, который дала мне Эйслинн. Ты его не видел?
– Неужели ты думаешь, что тебе позволили бы взять с собой плащ-невидимку? Представь, что ты могла бы натворить?
– Я замёрзла, – пролепетала я, – а плащ согрел бы меня.
– У тебя есть то же самое одеяло, каким ты накрывалась всегда, и костёр, чтобы согреться. Ложись спать и дай мне отдохнуть. Я тоже устал.
Задолго до рассвета меня разбудили голоса. Сидя спиной ко мне в нескольких футах от меня, Эйдан и Мадог о чём-то спорили.
Внезапно Эйдан вскочил на ноги.
– Я не стану терпеть эту глупость ни единой секунды, – сказал он. – Я по горло сыт этой девчонкой, её братом и подменышем. Оставайся с ними, если хочешь, а я поеду домой.
– Эйдан, неужели ты всю жизнь будешь глупцом? Гость – мой сын, а Молли – смелая и мудрая девочка, гораздо мудрее тебя. Я должен проводить их домой, это всего день пути. Оставайся с нами. Мы с тобой…
– Мы с тобой ничто, – заявил Эйдан. – Я приехал сюда с одной целью. Я буду умолять тебя вернуться к моей матери, которая, кстати, твоя жена. Если ты отказываешься это сделать, я тебе не сын.
– Тогда ступай. Но я разочарован в тебе. Ревнивый ребёнок – вот кто ты такой.
– Если ты захочешь снова увидеть меня, приходи домой ко мне и моей матери.
С этими словами он сел на коня и поскакал в лес. Мадог проводил его взглядом. Он слегка наклонил голову, прислушиваясь к стуку копыт даже после того, как всадник, его сын, скрылся из вида. Наконец, сокрушённо вздохнув, он сел у тлеющего костра и задумался.
Мне хотелось подойти к нему и утешить, но я осталась лежать неподвижно. Я стала свидетельницей чего-то такого, чего не должна была видеть. Лучше оставить Мадога наедине с его мыслями.
Я закрыла глаза и вновь провалилась в сон.
Когда я снова открыла глаза, уже наступило утро. Мадог жарил над костром картошку. Гость сидел на корточках рядом с ним. Томас по-прежнему спал, свернувшись клубком спиной ко мне.
– Томас? – Я наклонилась над ним, чтобы убедиться, что он дышит.
Он на миг приоткрыл глаза. Затем, поёрзав, устроился удобнее, вздохнул и вновь уснул.
Я повернулась к Мадогу и проговорила:
– Томасу нужно что-нибудь съесть.
– Пусть он спит, пока мы не покинем Мирквуд. Он сможет поесть позже.
Как только мы позавтракали, Мадог усадил Томаса на жеребца, сел верхом сам и дал знак мне и Гостю следовать за ним.
Не успели мы отъехать далеко, как нас окутала странная тьма, и Мирквуд сделался чёрным, как ночь. Оглушительно прогрохотал гром – так, что задрожала земля. Расколов чёрные тучи, небо пронзила молния. Налетел ураганный ветер, такой сильный, что древние деревья гнулись почти к самой земле. Воздух наполнился листьями. Огромные сучья с треском ломались и падали на землю вокруг нас.
Это была не простая гроза. В ужасе от её мощи я низко пригнулась к шее кобылы. Гость ещё крепче сжал меня, и я испугалась, что он сломает мне рёбра. Кони били копытами и ржали. Их гривы развевались на ветру, словно спутанная пряжа.
Затем, столь же внезапно, как и началась, гроза закончилась, и вокруг воцарилась могильная тишина.
