Заслуживает упоминания вскользь брошенное замечание Жокура относительно введения в России европейской одежды. Эта мера Петра I не казалась автору безусловно полезной. Старинная русская одежда была в некоторых случаях более благородной и представительной, больше соответствовала суровым климатическим условиям России. Жокур не удержался, чтобы не осудить перенятый русскими «смешной и варварский» европейский обычай носить шпагу – «чтобы идти говорить с Богом, с королем, с женщинами, имея длинное наступательное оружие, которое болтается у ног». В данном случае борьба с дворянскими привилегиями выходила у автора на первый план.
Жокур одним из первых высказал мысль о том, что нововведения были до некоторой степени подготовлены предшественниками Петра и в этом смысле не случайными. В частности, он писал о значительной роли царя Алексея Михайловича в деле модернизации России
[182]. Вольтер, как известно, подошел к этой мысли, но не развил ее, чтобы не принижать исторической роли Петра – «творца России». Жокур был более последовательным: он показал, что Алексей Михайлович пытался налаживать дипломатические связи с европейскими государствами, он «первым» приказал составить свод законов, пытался устроить полотняные и шелковые мануфактуры, заселял пустынные восточные районы своей страны выходцами из Речи Посполитой. Отец Петра «сколько мог вводил дисциплину в свои войска», то есть начал создавать регулярные войска, пригласил из Голландии первых кораблестроителей. Таким образом, царь Алексей Михайлович «наметил, подготовил дело, которое Петр усовершенствовал. Он передал сыну весь свой гений, но еще более развитый, более мощный и более просвещенный благодаря путешествиям». Одним словом, «варварство начало иссякать среди народа, и, следовательно, царю Петру не потребовалось таких гигантских усилий для приобщения своего народа к культуре, как в том пытались нас убедить некоторые авторы». Мысль о подготовленности петровских реформ, подрывавшая идею «творца новой нации», была впоследствии с энтузиазмом воспринята Екатериной II и развита в ее сочинениях
[183]. В остальном императрица была недовольна статьями Жокура, о чем прямо заявляла Дидро. Последний в гораздо большей степени, чем Екатерина, разделял взгляды своего коллеги по «Энциклопедии», но догадка об исторической обусловленности петровских реформ его не увлекла.
Полемизируя в вопросе о подготовленности реформ с Вольтером, Жокур в этой статье в основном поддержал вольтеровскую оценку петровских реформ как чрезвычайно благоприятных для России.
В правление Петра русский народ, принадлежащий к Европе и живший в больших городах, стал цивилизованным, приобщился к коммерции, стал интересоваться искусствами и науками, стал неравнодушным к театру и к изобретательству. Великий человек, свершивший эти перемены, счастливо родился во время, благоприятное для реформ. Он ввел в своей стране искусства, которые уже достигли совершенства у соседних народов; получалось, что эти искусства продвинулись в своем развитии у его подданных, уже готовых их воспринять, за 50 лет больше, чем в других местах на протяжении трех-четырех веков, однако они еще не пустили столь глубоких корней, чтобы некий период варварства не смог разрушить это прекрасное здание, заложенное в безлюдной и деспотической стране, на которую природа никогда не распространит своего благотворного влияния.
Автор и в данном случае проявил определенную сдержанность и скептицизм. Его слова о том, что едва затронутая цивилизацией, слабо заселенная, находящаяся под игом деспотизма страна с суровым климатом может вернуться в состояние варварства, станут составной частью размышлений Дидро об исторической судьбе России.
В статье Жокура можно разглядеть зародыш еще одной идеи, волновавшей многих французских авторов, в том числе, кажется, и Дидро. Это распространенная идея «русской угрозы», которая впервые заявила о себе во время Северной войны, а затем вновь ожила в годы Семилетней войны. Россия с ее огромной армией, умеющей побеждать войска прославленных европейских полководцев, таких как Карл XII и Фридрих II, казалась многим непрошеным гостем, нарушающим политическое равновесие в Европе. Констатируя большое влияние, которое Россия со времен Петра Великого стала оказывать на европейские дела, автор не склонен преувеличивать опасность русских завоеваний в Европе, ибо, по его данным, Россия с ее небольшими государственными доходами может воевать с турками, но не может вести военных действий в Европе без дополнительных субсидий со стороны своих союзников.
Имя Петра I фигурирует во многих статьях «Энциклопедии», посвященных вопросам науки, культуры, образования, а также промышленности и торговли. Петр упоминается в связи с характеристикой путей сообщения и географическими открытиями. Внимательный читатель «Энциклопедии», а таковым, несомненно, был ее редактор Дидро (как, впрочем, и Екатерина II), не мог не обратить внимания на необычайно широкий диапазон деятельности царя, на его личный вклад в дело цивилизации России. Так именно личной инициативой Петра, знакомого с опытом Франции, объясняется появление Академии наук в России. А в статье «Библиотека» утверждается, что царь учредил «множество академий» в разных частях своей империи (очевидно, имеются в виду учебные заведения) и передал множество книг в Петербургскую академию наук. Также отмечается, что при Петре в России началась добыча различных руд, были прорыты каналы, соединяющие старую и новую столицы и т. д. Все эти сообщения сопровождаются такими, например, замечаниями: благодаря Петру «Россия, наконец, сбросила иго варварства»; царь Петр «посреди войны заставил процветать искусства и науки»; он «вытащил Россию из грубости, в которую она была погружена»; «потребовался Петр Великий, чтобы ввести науки в свое государство» и т. д.
Статьи «Энциклопедии» позволяют до некоторой степени проникнуть в творческую лабораторию их авторов, увидеть, какими источниками они пользовались при характеристике России и ее реформатора. Несомненно, это в основном источники западноевропейские, хотя и труды петербургских академиков французским ученым были известны. Недостаток современных сведений нередко восполнялся обращением к классическим трудам XVI–XVII веков, вышедшим из-под пера Сигизмунда Герберштейна, Жоржа Маржерета, Адама Олеария. Из новейших публикаций пользовались популярностью у авторов «Энциклопедии» книги Иоганна Георга Гмелина «Флора Сибири» (1747–1749) и «Путешествие по Сибири» (1751), а также труд французского ориенталиста Жозефа де Гиня «Всеобщая история гуннов, турок, монголов и других татар» (1758). В краткой библиографической ссылке при статье «Россия» указаны труды Джона Перри, Филиппа Иоганна Страленберга и Вольтера. Ж. Дюлак, комментируя статью «Россия», обратил внимание не только на значительные заимствования из первых глав вольтеровской «Истории Российской империи при Петре Великом», но и на использование Жокуром «Доклада о России, какой она была в 1710 году» британского дипломата Чарльза Уитворта (английское издание 1758 года), «Записок о Московии» Фуа де ла Невилля (Париж, 1698), «Путешествий» Яна Стрейса (Амстердам, 1720). Исследователь указывает также на возможное влияние на автора статьи суждений о России Ш. Монтескье и К.-А. Гельвеция
[184].
