– Все?!
Он ухмыляется:
– Но тебе уже лучше?
Я задыхаюсь и чувствую эйфорию и истощение одновременно.
– Тебе тоже, не так ли?
– Немного. Пойдем наверх, позавтракаем. Я обычно не сражаюсь на пустой желудок.
Только сейчас я вспоминаю о Стефано и Маттео. Они упражняются в метании кинжалов. Восторженными парни, правда, не выглядят.
Мы складываем оружие и поднимаемся по ступенькам в квартиру.
– Фелиция тоже была на празднике вчера, – рассказываю я им троим. – Может быть, ей удастся зайти сюда на неделе.
– Она же знает о планах твоей матери, не так ли? – спрашивает Стефано. – Готова ли она умереть мученицей? – Сложно не уловить сарказм в его словах.
– Вчера нам не удалось так детально обсудить нашу готовность пойти на смерть, – отвечаю я. – Вокруг нас бродило слишком много ангелов, да и девушек тоже было достаточно.
Феникс, тихо смеясь, качает головой.
– То, что твоя мать поверила в то, что ты беспрекословно ей подчинишься, лишь доказывает, что она совсем тебя не знает.
– Она была знакома со мной до того, как мне исполнилось пятнадцать, а тогда я, вероятно, просто хотела во всем ей угодить. Она не представляет, насколько я изменилась с тех пор.
Я открываю дверь квартиры, и мы заходим на кухню.
– Я пожарю пару яиц, – говорит Феникс. – Не хочу сейчас есть сладкое.
Я падаю на стул.
– У нас еще остались ричарелли. Если ты их не съешь, съест Сэм. Он в невероятных количествах их глотает и даже не толстеет.
– Семьяса первый офицер Люцифера. У него других дел нет, кроме как ошиваться здесь по вечерам? – спрашивает Стефано.
– Мне кажется, он здесь по приказу Люцифера, чтобы присматривать за мной.
Он хмурит лоб.
– И что ты такого можешь натворить?
– Как думаешь, Фелиции можно доверять? – спрашивает Маттео, прежде чем я успеваю ответить его другу.
Феникс ставит на плиту сковородку. Судя по всему, он все рассказал им обоим.
– Думаю, можно. Она не хочет умирать и не хочет убивать других девушек. Правда, она боится моей матери.
Я и сама уже сотни раз думала обо всем этом.
Феникс наливает в чайник для эспрессо воду, насыпает туда молотый кофе и ставит прибор на плиту, а затем взбивает яйца в миске.
– У кого ты научился готовить? – спрашиваю я его, когда даже Стефано задумчиво молчит. Я совсем не понимаю его и не знаю, нравится ли он мне.
– У Альберты, – говорит Феникс. – Еще до Вторжения мне часто приходилось спать в больнице. Всякий раз, когда мой отец напивался, а я боялся, что он будет меня избивать.
Он чистит лук. Я не могу не заметить того, что Феникс нарезает его на очень мелкие кусочки и следит за тем, чтобы все они были одного размера. Я не обращаю его внимания на то, что без проблем съем и неровно нарезанные овощи.
– Я хотел заняться чем-то полезным и был слишком нетерпелив с пациентами, – продолжает он свой рассказ. – Как оказалось, мне подходит готовка.
– Я скучаю по Альберте, – говорю я. – Она заботилась о нас после того, как мать ушла от нас.
– Знаю. Она всегда просила меня присматривать за тобой и Стар. С тобой, правда, было не очень просто.
– Я же уже извинилась, – защищаюсь я. – Можешь уже прекратить обижаться на меня.
Он убирает чайник с плиты и разливает кофе по четырем кружкам.
– Я не обижаюсь. В любой другой момент я бы счел глупостью убивать девятнадцать девушек, – говорит он, не глядя на меня. – Но если для всех нас это последний шанс отсрочить конец света… – Он молчит, опираясь на кухонный шкаф.
Стефано почесывает шею, а Маттео издает странные звуки зубами. Поэтому они пришли ко мне втроем? Чтобы переубедить меня?
– Значит, можете меня убить, – тихо говорю я. – Прямо сейчас.
Феникс сердито смотрит на меня.
– Ты думаешь, я на это способен? К тому же ты ненастоящий ключ, какая от этого польза?
Я пожимаю плечами.
– Но ангелы же этого не знают. Я должна подмешать яд в еду девушек. Я могла бы вонзить нож в их сердца или попросить их покончить жизнь самоубийством.
Я на грани истерики.
– Может быть, нам и вовсе не придется убивать их, – говорит Феникс, нарезая бекон. Он откладывает нож в сторону и смотрит на меня. – Что, если мы просто сделаем так, чтобы они исчезли? Это будет иметь тот же эффект. Мы считаем, что об этом стоит поразмыслить.
– Сделаем так, чтобы они исчезли? Ты что, вступил в ряды фокусников? Как ты собираешься это провернуть?
– Это просто альтернативный вариант. Мы могли бы спрятать их.
– Где и на какое время?
– В городе есть подземные укрытия. Где, по-твоему, все это время скрывается твоя мать? – вдруг говорит Стефано.
– Но тогда нам надо будет спрятать девушек не только от ангелов, но и от нее, – соглашаюсь я. – Если мать доберется до них, она их убьет.
Феникс проводит рукой по волосам, на его лице читается отчаяние.
– Мы не можем одновременно сражаться на два фронта. Но нам нужно время. В этом твоя мать права.
– Мы могли бы поговорить с ней и предложить эту альтернативу, – предлагает Маттео. – Может быть, она даже поможет нам. Я не могу представить себе, чтобы мать оказалась такой беспощадной и была готова убить девятнадцать девушек, включая ее собственную дочь.
Просто он не знает мою мать.
Феникс дожаривает омлет, и мы молча завтракаем. Это хороший план или полное безумие? Какая польза в том, чтобы прятать девушек? Разве эта Амели, которая заглядывает Рафаэлю в рот, не станет орать как резаная, когда мы попытаемся освободить ее?
– Что именно произошло здесь в день, когда Люцифер встретил Стар? – спрашивает Стефано, отодвигая тарелку в сторону. – Он не хотел нам об этом рассказывать, – парень кивает головой в сторону Феникса, а затем, достав сигаретную бумагу и табак, начинает скручивать сигарету. Значит, его дела на черном рынке идут неплохо. Табак чертовски дорогой.
Феникс уставился на руки Стефано и пытается хоть что-то сказать:
– Когда я спустился, Люцифер уже увел Стар. Мы и словом не смогли обменяться друг с другом, даже не попрощались.
– Но ты не был здесь, когда он увидел ее впервые, – сыплет соль на рану Стефано.
Феникс качает головой.
– Там была я, – вмешиваюсь я. – На самом деле я просто хотела встретиться со Стар и Тицианом, потому что Алессио за день до этого… – нерешительно начинаю я. И не могу закончить это предложение. Я делаю глубокий вдох и продолжаю: – Тициан и Стар сидели в читальном зале. Люцифер сказал ей, что уже и не надеялся ее найти, а она ответила ему, что ждала его здесь.
