Эта легкая критика задевает меня еще больше, чем его гнев. Но я сглатываю свое чувство вины.
– Он использовал меня, – говорю я в свое оправдание. – Я ему ничего не должна. Люцифер не нуждается в моей верности. Будет лучше, если вы уйдете и больше никогда не вернетесь. Все, что должно быть сказано, уже сказано.
Сэм озлобленно смотрит на меня:
– Я думал, что мы друзья.
Я с недоумением смотрю на него.
– Я тоже так думала, пока не узнала, что Люцифер собирается меня убить. Я умру, а вы оставите себе четверть мира. Я не стану вас судить, – добавляю я. – Вы провели десять тысяч лет в заключении и наверняка думаете, что вам все дозволено. Но заплатить за это придется мне, поэтому не злись на то, что я больше не ценю нашу дружбу. Вы же все знали, какая судьба меня ждет.
Сэм медленно кивает.
– Да, – подтверждает он. – Мы это знали.
Мне с трудом удается устоять на месте, собрав всю свою волю в кулак.
– Тогда я предпочла бы провести свои последние дни с людьми, которые мне небезразличны.
– Ты хочешь пойти к Стар? – спрашивает Наама, и в ее голосе слышится не злость, а беспокойство. – Она могла бы тебе помочь.
Чем? Я не могу говорить с ней об этом.
– Нет. Большое спасибо.
Не думаю, что вообще смогу находиться с ней рядом. Я не хочу спорить со своей судьбой. Разумеется, именно она его невеста, и я позволю ей насладиться жизнью с ним, но я не хочу смотреть на то, как они оба готовятся к этой жизни, а я должна буду умереть, чтобы дать им эту возможность. Впервые я позволяю своей ревности потечь по венам. Если честно, вряд ли жизнь Стар с Люцифером будет наслаждением. Я становлюсь спокойнее, когда понимаю, что Стар будет жить с мужчиной, который использует ее. Возможно, моя судьба не так уж и плоха. Моя сестра заслужила, чтобы ее любили. Как и все мы.
– Тогда мы лучше пойдем, – говорит Сэм, беря Нааму за руку. Она хочет сказать что-то еще, но я смеряю ее таким холодным взглядом, что она решает промолчать. Когда они оба оборачиваются и уходят, я выдыхаю. Так всем будет лучше. Четкий шаг, чтобы снова понять расстановку сил. Измотанная, я падаю на кухонный стул.
– Ты останешься с ней? – спрашивает Кассиэль у Стефано. Я не знала, что он стоял позади меня во время всей этой ссоры.
Мне кажется, что он кивает, потому что Кассиэль кладет руку на мое плечо, а затем удаляется вслед за другими двумя ангелами. Больше всего на свете мне бы хотелось больше никогда не видеть ангелов.
– Какие у нас планы? – спрашиваю я у Стефано, когда мы остаемся вдвоем. – Куда ушел Феникс?
– Он хотел решить какой-то вопрос, а я пообещал, что подожду его здесь с тобой. Не странно ли, что ангелы просто оставили тебя тут? Ты вообще-то очень важна для них.
– Они весьма высокомерны и считают, что уже почти достигли своей цели. Я могла бы подпортить им планы и убить себя, – предлагаю я. – Тогда у них не будет агнца.
– Тогда Люцифер принесет в жертву Стар. Ты этого хочешь?
– Значит, у нас просто нет других вариантов?
– Скорее всего, но это не значит, что мы должны так просто сдаться. – Его взгляд становится безжалостным. – Мы будем бороться до последнего вздоха.
Я устало потираю глаза.
– Ты не хочешь немного отдохнуть? Должно быть, ты очень устала. Этот вчерашний день, да и новые знания… – Впервые Стефано кажется мне сопереживающим. Кем-то, кто способен поддержать ближнего. Люди из его прихода, наверное, счастливы, что он у них есть.
– Я бы лучше что-нибудь разбила. Я так зла. Но какую пользу это принесет?
– Мы должны сохранять ясность мыслей, – соглашается со мной Стефано.
– А что, если мы уничтожим книгу с семью печатями? Если ее попросту нельзя будет открыть, тогда Апокалипсис не случится.
Улыбка Стефано выглядит почти дьявольской.
– Они думают, что уже победили, но они не рассчитывали на то, что наш агнец такой упрямый.
– Так просто я себя зарезать не позволю, – подтверждаю я.
– Нет. Есть немало людей, которые встали бы между тобой и мечом того, кто бы собрался тебя зарезать.
Я благодарно киваю.
– Я кое о чем вспомнила, – говорю я спустя какое-то время. – Я бы хотела посмотреть на мозаику Стар. Феникс прав, если считает, что она – тоже какая-то часть этого пазла.
– Я думал, он ее разрушил.
– Может быть, мы все же что-нибудь да найдем, – говорю я. – Видимо, мы с тобой хорошая команда.
Он подает мне руку и помогает встать.
– Кто бы подумал. Даже в это время еще случаются чудеса.
Эти слова заставляют меня улыбнуться, и мы бок о бок идем в комнату, в которой Стар проводила так много времени. В ней совсем темно, потому что сестра всегда настаивала на том, чтобы занавески были наглухо закрыты. Воздух пахнет пронизывающей затхлостью. Эта комната принадлежала моей сестре, здесь она хранила свои тайны. Я чувствую себя незваным гостем. Я пытаюсь нащупать свечи, стоящие на комоде рядом с дверью, и зажигаю одну из них.
Длинными шагами Стефано идет по комнате, а затем отодвигает занавеску. В комнату проникает тусклый свет, позволяющий нам оценить масштаб ущерба. Мозаика действительно почти полностью испорчена, кое-где можно обнаружить кусочки картины. Феникс, судя по всему, с ума сходил, когда сделал это. Даже если он и пытался снова склеить мозаику, ему это не удалось. Я не могу его в этом винить. Гнев несет в себе освобождение, и мне хотелось бы точно так же выместить на чем-нибудь свой страх, ненависть и панику. Но я не стану еще раз так открыто демонстрировать свои чувства.
Я осторожно шагаю в глубь комнаты. Тонкий слой пыли покрыл бесчисленное множество осколков. Я хмурю лоб. Когда Феникс был здесь в последний раз? Пытался ли он вообще снова собрать мозаику или это был только предлог? Пыль не делает цвет стеклышек менее красивыми. Муранские стеклодувы создавали в основном голубое стекло. Я не знаю, почему, но именно поэтому на полу сейчас лежат стекла, окрашенные в самые разнообразные оттенки голубого. Некоторые из них раздавлены: от них остались только голубоватые крошки.
С другой стороны комнаты я нахожу нетронутые части картины. Я всегда думала, что Стар выкладывает что-то вроде мандалы – огромного круга. Судя по всему, это все-таки было нечто похожее на ленту, извивающуюся вдоль стены. Я подхожу ближе и рассматриваю оставшиеся фрагменты. Голубых стеклышек здесь подавляющее большинство, но между ними есть еще и стекла других цветов: красного, желтого, черного или зеленого. Я опускаюсь на колени и сдуваю пыль, когда Стефано подходит ко мне.
– Только посмотри, – говорю я.
Он ставит свечу рядом с осколками и тоже опускается на колени.
– Мне кажется или это что-то вроде фрагментов букв или символов?
