Он некоторое время молча рассматривает стекла.
– Может быть, – признает юноша, – если пофантазировать.
– Я всегда думала, что Стар хотела просто создать яркую картинку.
– А о чем ты думаешь сейчас? – Его взгляд скользит по разбитым кусочкам. – Думаешь, эти символы несут в себе какой-то смысл? Ты можешь хоть что-то понять, глядя на то, что осталось?
– Возможно, это было послание, – говорю я, но Стефано все еще не заражается моей эйфорией.
– Это не латинские буквы.
– Не латинские. Это енохианский язык, – объясняю я. – Язык ангелов. Они написаны справа налево, чтобы их действие случайно не раскрылось, если кто-то прочтет слова вслух. Правда, эти переживания уже ничем не обоснованы, потому что никто больше не знает этот язык.
Я беру в руки свечу, которую до этого поставила рядом, и обхожу комнату. Время от времени я замечаю все новые буквы. Они похожи на арабские символы. Каждая буква обозначает свой звук.
– Мой предок Енох говорил на этом языке с ангелами. Это что-то вроде универсального языка. Вероятно, Стар им владеет. – Я останавливаюсь на месте. – Ключи должны будут произнести магические снова именно на енохианском языке. Но это может значить, что… Я тоже могла бы быть ключом. Мы откроем врата рая, как только девятнадцатая девушка будет найдена. Ангелы победят. Держу пари, они знали об этом… Эти чертовы…
– Или Стар, – подтверждает Стефано мое предположение. – Стар бы не пережила испытание, а ты как будто прошла их за нее. Если тобой пожертвуют, она произнесет необходимые для открытия врат слова. Она не случайно знает какие-то слова из этого языка, а отлично им владеет.
– Поэтому она немая. Чтобы не произнести что-то вслух случайно.
– А Люцифер знает об этом? – спрашивает Стефано, проводя рукой по своим кудрям. – Он когда-нибудь видел мозаику?
– Нет, он был в библиотеке лишь однажды. – Ну, на самом деле дважды, но никому об этом знать не нужно.
Я продолжаю бродить по комнате.
– А возможно ли, что Стар знает истинные имена ангелов? – Я так тихо задаю этот вопрос, что еле понимаю свои же слова.
Стефано со свистом выдыхает.
– Если это так, тогда это объяснило бы, почему Люцифер сразу же забрал ее в свои покои. Его братья не должны этого выяснить. Риск был бы слишком высок, ведь с помощью Стар он может подчинить себе своих братьев. Он увидел ее и все понял.
Тогда она, конечно, намного важнее агнца. Он нуждается в ней больше, чем во мне, он сам мне это сказал, – может быть, он имел в виду именно это?
– Что вы здесь делаете? – раздается вдруг с порога голос Феникса. Он врывается в комнату. Мы со Стефано стоим у того, что осталось от картины: на кусочке видны три буквы. Феникс раздраженно закрывает их от нас своим тяжелым сапогом.
– Прекрати. – Я толкаю его в сторону. – Мы должны выяснить, что все это значит. Это может быть важно. Почему ты все разбил? Гнев нам тут никак не поможет, и Стар он тоже не вернет.
– Не будь идиоткой! – огрызается на меня Феникс. – Ты серьезно думаешь, что я разрушил мозаику от злости? Правда считаешь, что я мог бы сломать что-то, что Стар так любила?
– Почему ты тогда это сделал?
– Потому что она попросила меня об этом, – хрипло говорит он. – Она сказала, что если ее когда-нибудь найдут ангелы, я должен разрушить мозаику, причем без промедлений. – Он смотрит на меня. – Она говорила, что это все ради твоей же безопасности.
Какое-то время мы просто молчим. После этого я все же беру себя в руки.
– Оставь все так, как есть, – командую я, а затем бегу в библиотеку.
Я беру карандаш и бумагу, а затем возвращаюсь в комнату, где лежит мозаика, надеясь, что Феникс не закончил свою работу. Но они со Стефано стоят на том же самом месте и тихо говорят друг с другом.
Следующие полчаса я обыскиваю комнату на предмет енохианских символов. Их осталось не так много, но тем не менее я скрупулезно их выписываю. Только когда я заканчиваю, я разрешаю Фениксу разбить стеклышки. Если хоть одного ангела к нам занесет, он ничего не поймет.
Следующие несколько часов я запрещаю себе думать о том, что мне предстоит, и о том, как Люцифер и его ангелы водили меня за нос. Я просто забываю об этом и игнорирую чувство пустоты в своей душе. Мы со Стефано продолжаем сравнивать версии Откровения. Кроме того, я приношу все Писания, в которых хоть как-то упоминается енохианский язык.
Мы выписываем фрагменты слов, которые были начерчены на разбитой мозаике. Прагматизм Стефано меня успокаивает. Хотя мой отец обучил меня многому, я давно не так терпелива и внимательна, чтобы постепенно находить ответы на все вопросы, которые появляются у нас в процессе обнаружения новых знаний.
Стефано исследует книги, которые я ему приношу, отмечает в них некоторые фразы или выписывает их. Он сравнивает и отметает ненужное, а я и не замечаю, как проходит день. Кассиэль не заходит, чтобы забрать меня во Дворец, но спустя какое-то время к нам снова возвращается Феникс.
– Михаэль поставил больше стражников снаружи, а на пиацетте горит множество факелов. Думаю, так они хотят убедиться в том, что ты не сбежишь.
– Я и не собиралась от них сбегать. Но ты можешь отвести меня к матери. Она должна кое-что мне объяснить.
– Это не лучшая идея. Ты сейчас шокирована. Иди в спальню, тебе надо выспаться. Твое перенапряжение никому не поможет, – он указывает на стопки книг, лежащие повсюду. – Вы выяснили еще хоть что-то или же просто пытались отвлечься?
Выспаться. Эта идея представляется мне сомнительной. Жить мне осталось не очень долго. Я не хочу тратить на сон тот небольшой отрезок времени, который мне отведен.
– Мы пока этого не знаем, – признается Стефано. – Ты хоть что-нибудь попить принес?
Феникс поднимает руками бутылку вина.
– Я подумал, что сегодня нам это не повредит, хотя праздновать нам и нечего.
– Мне все равно.
Мне кажется, что напиться – неплохая идея. Этой ночью я хочу забыть все, что уже знаю.
Феникс разливает вино по трем стаканам, когда мы возвращаемся на кухню. Изначально я хотела спрятаться в своей комнате, но мысль о том, что я буду там одна, просто невыносима. Я одним глотком осушаю первый стакан.
– Можно мне еще? – Я хочу притупить свои чувства, и если это можно сделать с помощью алкоголя, мне это подходит. После двух стаканов все в моей голове начинает кружиться, но я все-таки выпиваю третий. Феникс смотрит на меня, качая головой, а Стефано оказывается достаточно умным, чтобы не отпускать комментариев. Я встаю со стула, потому что хочу в туалет. Комната вращается вокруг меня, и вдруг я погружаюсь в темноту.
Я иду к реке, чтобы найти Адама. Он пытается убежать от своей судьбы и винит меня в том, что я поговорила с Люцифером. При этом я пошла к архангелу лишь для того, чтобы попросить его о помощи. Я знаю, что Габриэль собирается навредить нашим сыновьям. Но Адам не прощает чужие проступки так просто. Выгонит ли он меня так же, как выгнал Лилит? Я опасаюсь за свое будущее. Боюсь того, что может случиться с Каином и Авелем. Нам нельзя возвращаться в рай.
