— Если тебе интересно, я этого не планировал.
Глава 18
Рита
На первый взгляд он спокоен, но при этом напряжен как скала. Глаза бегают по моему лицу. На выход, впрочем, не отправляет, наоборот, стоит таким образом, чтобы перегородить путь. Чтобы сбежать из этой комнаты, мне придется вступить в схватку с бойцом СОБРа — шансы, скажем честно, так себе.
До меня вдруг доходит, что он смотрит на меня как на неизвестное оружие, бомбу или гранату какую-нибудь. Не представляет, чего ожидать. В этой своей подозрительности он кажется очень милым, я невольно улыбаюсь и чувствую, как кровь приливает к лицу.
У меня нет предрассудков по поводу того, что случилось, он не собирался меня унижать, более того, я сама отпрянула из-за шума. Мужскую физиологию я знаю, да и этот человек мне крайне приятен, чтобы брезговать. Но и продолжать играть роль развратной девицы, которой минимум раз в три дня кончают на лицо, сил нет, я ведь тоже не железная. Да и поздно уже, устала. За окном символично запускают фейерверки, озаряя комнату разноцветными огнями. Я просто пожимаю плечами и медлю с ответом на его реплику.
— Катя хотела позвать смотреть фейерверк, наверное, — говорю задумчиво.
— Я с ней уже поговорил, чтобы проглотила язык. Да и она без очков нифига не видит, на этот счет не переживай.
— Вот и хорошо. Интересно, сколько Глеб Николаевич спустил сегодня денег? — меняю тему. Мне хочется, чтобы он обнял меня, но вместо этого делаю вид, что в жизни не видела салюта.
Мы выключаем свет, подходим к окну и смотрим в яркое небо. Стреляет совсем близко, очень громко. Он наконец-то обнимает меня со спины и прижимает к себе. Вовсе не робко, а совершенно по-свойски. Я прикрываю глаза и молчу. Нет никакого дела до всей этой красоты, мое сердце сейчас колотится по другому поводу.
— Хорошо, что ты пришла ко мне, — говорит Марченко на ухо, — я оценил. Это был подвиг.
— Если тебе, конечно, принципиально заканчивать именно так, — не удержавшись, решаю поддеть его, — то я обещаю подумать. Но давай впредь обсуждать эксперименты заранее, чтобы я хотя бы морально подготовилась, — стараюсь говорить строго, он тихо смеется за спиной, и я тоже смеюсь. Хватка его рук усиливается, и я улыбаюсь шире. Потом он разворачивает меня к себе и ведет вглубь комнаты.
— Еще раз повторяю: это случайно, хотя чую, ты надолго затаила обиду, — говорит мне с легкой улыбкой, я закатываю глаза. — Давай будто не было.
— Как не было?! Минет вышел шикарным, — начинаю спорить.
— Это правда, — он наклоняется и наконец-то целует меня в губы. Мои руки неосознанно напрягаются, я упираюсь ладонями в его грудь, но хотя бы не отталкиваю. Оказывается, мне намного проще делать все самой. Когда он не двигается, я чувствую себя смелой. А если при этом еще смотрит так, словно съел бы вместо завтрака, то как не ощущать себя самой прекрасной? Когда же он — огромный, сильный — нависает сверху, мне становится не по себе. Это иррационально, я обязана с этим справиться.
Целую минуту он меня пробует. Губы мягкие, горячие, вкус мяты и зубной пасты на языке — судя по всему, он успел почистить зубы и собирался лечь отдыхать до моего визита. Отшил девчонок, а переспать с ним хотели многие.
Так вышло, что наша семья оказалась практически единственной на этом празднике жизни, кто не имеет никакого отношения к полиции. Мой отец — мясник, мама — ветеринар, наши семьи дружат только потому, что жили когда-то в одном дворе, мамы сошлись на почве обсуждений нашей с Катькой первой учительницы, а отцы коротали вечера за бутылкой в гаражах.
Мои родители любят Ленёвых, но ни для кого не секрет, какой нрав у Глеба Николаевича. Он далеко не самый приятный человек в этом городе, хотя обладает и кучей достоинств. Например, с Лехиной мамой он познакомился, когда та была беременной дочерью. С отцом своих детей тетя Наташа окончательно разошлась, когда Лехе было три года, даже новая беременность не помогла спасти отношения, Андрей Марченко уехал за границу. Тетя Наташа попросила Глеба Николаевича о каком-то мелком одолжении, связанном с его работой. Начали общаться, да так хорошо у них пошло, что через полгода он забирал Катю из роддома. Женился на женщине с двумя детьми, взял на себя ответственность. Но при этом всегда, в любом разговоре, при каждом удобном и неудобном случае, знакомым и совершенно чужим людям непременно рассказывал о своем похвальном поступке. Какой молодец, как с ним всем повезло!
Если в первые раз пять такая информация вызывает восхищение, на тридцатый — начинает напрягать. На данный момент никто из его окружения даже не реагирует на хвастовство подвигом двадцатипятилетней давности. Все молчат, опустив глаза. Только за этот вечер дядя Глеб трижды благодарил тостом тетю Наташу, начиная с того, что все его отговаривали от столь сомнительного мероприятия, но он решился и не пожалел. Трижды!
Несколько дней назад мои папа с мамой раскусили, что мы с Лешей подозрительно много общаемся, и провели целый вечер разъяснительных бесед под лозунгом: «Ты с ума сошла! Хочешь, чтобы тебя так же били и тыркали? Он к тому же еще и солдат! Зачем тебе это надо?» И я задумалась. Сашок снова писал, приятельницы из Москвы прислали кучу фотографий, записали видео, как сильно по мне соскучились.
На празднике же никто Леху не боялся, наоборот. Ему строили глазки, много обсуждали Нику, которой скоро повезет выйти замуж за надежного мужика с перспективами. Его так откровенно кадрили, что я едва не сошла с ума от ревности. Они там все вокруг него вились, а трахать после работы он хочет меня. Когда он отшил очередных девиц и пошел спать, я поняла, что репутация Ленёва не помешает мне получить парня, который меня так сильно волнует.
Глава 19
Вопреки наставлениям родителей я охотно разрешаю продолжать себя целовать. Мой снайпер входит во вкус. Возможно, он делает это исключительно ради меня, ведь человек, который предпочитает слово «трахаться» всем прочим синонимам, вряд ли готов много времени тратить на подобные ласки. Но он это делает, и у него хорошо получается.
Я охотно приоткрываю рот и впускаю его язык, от движений которого мой вестибулярный аппарат сбоит, сигнализируя, будто пол трясется, а дурацкий фейерверк, бахающий во дворе, будто становится тише. Марченко легонько поглаживает мои бедра, с каждым движением рта усиливая нажим.
Это мой второй настоящий, не на камеру, поцелуй. И он еще лучше первого. Я угадала: ему действительно требовалась разрядка. Теперь он мягче, сейчас с ним можно.
— А с ней ты целовался? Сегодня? — шепчу во время коротких вздохов.
— С кем? — он внимателен и крайне заинтересован в продолжении. Обхватывает мое лицо ладонями, снова и снова касается губ своими, иногда с участием языка. Я подворачиваю пальцы ног от эмоций, ощущения невероятные.
Не хочу произносить ее имя.
— Хоть с кем-нибудь, — делаю обходной маневр.
