А еще он непременно оценит, что я ни о чем его не попросила. Могла бы, но не стала. Не поставила перед сложным выбором, потому что… дорожу им.
Сражение предстоит честным, и я выиграю. А дальше… можно устроить настоящее свидание!
Зеленая блузка подчеркивает новый цвет волос, и черные строгие брюки на высокой талии — стройнят. Кажется, я полностью готова.
— Выглядишь шикарно! — хвалит сестра. Мы с ней вдвоем в квартире: родители разъехались по делам еще рано утром. Папа трудится главбухом в «Рувипшопе», мама — администратором в стоматологической клинике. — Влад захлебнется слюной.
— Надеюсь, насмерть!
***
У Осадчего черный мерседес Е-класса, навскидку — миллиона под три. От такой машины за версту веет самомнением и уверенностью в себе, а также семейным статусом владельца — холост.
Андрей выходит из машины, уверенной походкой направляется к зданию суда. Мы с Оксаной беседуем на крыльце, то и дело стреляя в его сторону глазами.
Узнает или нет? В первую секунду или во вторую?
Усилием воли заставляю себя не кусать губы, чувствуя, как учащается пульс. Знала, что буду волноваться. Не ожидала, что так сильно!
Осадчий, как обычно, увлеченно говорит по телефону. Успевает закончить беседу в пяти метрах от нас, убирает сотовый в карман, взбегает по ступенькам.
Поднимает глаза на нас и… спотыкается. Нет, разумеется, не падает — скорее, меняет скорость движения, но так как я не отрываю от него жадного взгляда, улавливаю заминку.
Не знаю, чего мне больше хочется. Выиграть суд, остальное все после!
— Доброе утро, — говорит он вежливо, задержавшись на мне глазами чуть дольше, чем на Оксане.
— Доброе, — отвечаем мы хором. Я — совсем тихо, полушепотом. Голос куда-то подевался, быстро облизываю пересохшие губы.
Осадчий в очередной раз проверяет свой мобильный, замирает с ним на несколько мгновений. Медленно моргает, что-то читая или делая вид, будто увлечен перепиской, затем поворачивает голову и смотрит на меня. В упор. Снова моргает, прищуривается, на лице отражаются сомнения. Он хмурится. Я выдерживаю взгляд, хочу кивнуть, подбодрить, неловко пожать плечами, но отчего-то не решаюсь. Он не улыбается. Совсем. Мы оба молчим, понятия не имея, что происходит и что будет дальше.
Но обращать ситуацию в шутку он не собирается. Вместо этого спокойно рассматривает меня, секунды тянутся болезненно долго. Проходит две или даже три мучительных, прежде чем Оксана разрывает наш контакт и произносит:
— Без пяти, Андрей Евгеньевич. Влада сегодня не будет?
— Утром обещал, что не пропустит заседание, — Андрей бросает взгляд на парковку. — Вон он, ищет место. Перед нами, должно быть, рассматривают интересный спор — много свидетелей, машину бросить негде.
А я все еще не могу от него оторваться. Изучаю как говорит, двигается, запоминаю мимику. Он переводит глаза на меня и произносит:
— Удачи вам сегодня, — и ждет ответа.
Уверена, что он хочет вытянуть из меня хотя бы одно слово, чтобы убедиться окончательно.
Оксана спешит на помощь, но я ее перебиваю:
— Спасибо, Андрей Евгеньевич. Вам не могу пожелать того же, потому что вы защищаете моего заклятого врага и пытаетесь отобрать дело всей моей жизни.
Его глаза чуть расширяются, но мы с Оксаной спешим в здание, потому что нет никакого желания общаться с Владом, который, к сожалению, все-таки умудрился припарковаться где-то поблизости и сейчас спешит присоединиться к нашей напряженной беседе.
— Все в порядке, не нервничай, — настраивает меня подруга, как перед боем. Сама она выглядит спокойной или даже меланхоличной как удав из мультика, и я радуюсь, что выбрала именно ее защищать себя. Мы вместе еще со школьных времен, одна команда.
— Он узнал меня, — шепчу, чувствуя боль в груди оттого, что сердце сжимается. Иначе и быть не могло, я не должна быть удивлена, но при этом чувствую себя слегка обескураженной и растерянной. Колени дрожат, когда мы заходим в только что освободившийся зал суда. К счастью, Оксана берет на себя организацию процесса. Проще говоря, ведет меня за руку куда следует и усаживает на мое место. Подсказывает, когда вставать и молчать. Подбадривает кивком и улыбкой.
Первым выступает истец, вернее, его адвокат — Осадчий. Влад скрещивает руки на груди и с каменным лицом слушает, иногда кивая, выражая свое одобрение.
Андрей говорит спокойно, четко и предельно понятно. У него приятный голос, судья внимательно слушает, я тоже вытянула шею и жадно ловлю каждое слово. Он не путается, не поправляет себя — и вообще никак не волнуется. Словно выучил наизусть речь, как стихотворение.
В отличие от меня. Я словно сижу на железной сковороде и каждая его фраза, интонация, движение — разжигает подо мной костер, доставляя страдания.
В голове стучит единственная навязчивая мысль: он меня узнал. Она пульсирует, доставляя сначала дискомфорт, а затем и… боль. Да так, что слезы наворачиваются на глаза.
Он меня узнал! Женщину, которую любил, обнимал, обожал! И продолжает мучить, чеканя слова в защиту моего бывшего.
За эмоции отвечает более древняя часть мозга, невозможно заставить себя чувствовать или не чувствовать что-либо. И хотя я убедила себя, что Андрей выполняет свою работу, в зале суда нельзя выказывать личные симпатии, — ощущаю, как утопаю в обиде. Она заполняет пространство вокруг меня, впитывается в кожу, проникает через рот и нос в легкие, желудок. Она повсюду, и сама я теперь часть ее.
Он ведь… мой мужчина. И что же он делает? Вместо того чтобы заступиться… атакует.
Осадчий обрисовывает ситуацию, сначала сыпет фактами — сколько времени мы провели в браке, что оба работали, никто не бездельничал и не жил за чужой счет. У него все подтверждено документами. Закругляется идеей, что и бизнес является совместно нажитым.
Я смотрю на него круглыми глазами, Оксана под столом стискивает мою ладонь. На каждую фразу Осадчего она демонстративно закатывает глаза, дескать, именно это и ожидала услышать, или… какой же бред! Чем изрядно успокаивает меня.
В какой-то момент Андрей делает короткую паузу и бросает взгляд на меня. Как будто долю секунды мешкает, а затем вновь обращается к судье и произносит, по ощущениям, немного другим, еще более холодным голосом:
— Уважаемый суд, в процессе работы над делом я заметил нестыковку, — он подходит к судье и показывает ему дарственную родителей.
Оксана напряженно молчит. Мое сердце ощущается где-то под горлом. Бросает в пот. Я начинаю нервничать, что он там мог найти?! Какую еще нестыковку?
— Ответчик Рузайкина Лидия Николаевна предоставила дарственную, подписанную ее отцом Рузайкиным Николаем Игоревичем в августе 2016 года. Паспортные данные совпадают, — он показывает копии документов, в этот момент меня осеняет, и я до боли впиваюсь пальцами в жесткое сиденье. Нет, нет, не может быть! В панике смотрю на подругу, но она не отрывает глаз от Осадчего. Мне хочется кричать, бежать, что-то делать, но поздно. По правилам суда, перебивать истца нельзя, да и что бы это дало? Влад тоже напрягается, жадно хватая каждое слово своего адвоката — кажется, он сам не понимает, что происходит. — Но в феврале 2017 года Рузайкина Лидия Николаевна заявила об утере паспорта, в связи с чем получила новый. То есть в дарственной указаны паспортные данные документа, который появится, грубо говоря, только через полгода. — Он делает еще одну паузу, давая всем присутствующим осмыслить сказанное. А я чувствую, что падаю. Вместе со стулом, в который вцепилась, в пропасть, на дне которой океан стыда и ужаса. — В связи с чем я заявляю о подлоге документов. И прошу экспертизу, если суду будет недостаточно моих наблюдений.
