С минуту мы ехали молча, потом Лина не выдержала и прыснула.
— Какой кошмар! И это я еще была без кляпа и не в наручниках!
Я захохотал одновременно:
— Для таких постановок у меня намордник есть.
— Намордник? Покажешь?!
Теперь я засмеялся громче.
— Покажу. Еще не такое покажу.
Лина скривилась, когда я въехал во двор квартиры для встреч.
— Так, давай договоримся. Эта квартира останется при любом раскладе.
— Каком например?
— Даже если наши отношения зайдут очень далеко — квартира останется. Мне нужен уголок, оборудованный для игр и для хранения инвентаря.
— И для походов налево?
Я снова вздохнул, притягивая ревнивую козявку к себе:
— Если я нашел свою нижнюю, зачем мне еще кого-то искать?
— Тогда зачем тебе отдельная квартира? Перетащи всё в свою?
— Чтобы наши дети ползали и натыкались на папкины и мамкины игрушки?
Полина ойкнула, мило приоткрыла ротик и тут же счастливо заулыбалась, обнимая меня за шею и целуя влажными губами.
— Моя, сегодня будет необычная сессия. Она очень важна для меня. Ты только не пугайся.
— Стоп-слово остается?
— Да.
— Правила соблюдаются? Никаких третьих лиц?
— Никаких.
— О, ну тогда делай со мной, что хочешь.
— Хорошо. Идем.
Я достал из багажника плотный пакет, в котором лежали прокипяченные и смазанные маслом веревки. Лина больше не задавала вопросов, доверчиво следуя за мной.
Вошла в квартиру, разделась, приняла душ и встала посередине ярко освещенной комнаты.
— Ошейник будет?
Я помотал головой.
— Помнишь, в самом начале мы говорили о шибари?
Теперь мотала головой Полина.
— Это специальная техника обвязки.
— А! Та фотография, — вспомнила Лина. — Боже… Ты? Я?.. Я хочу! Ой, спасибо, дядя Саша! Я очень хочу!
— Тогда начнем сессию. Разговаривать сегодня можно, — улыбнулся я, с любовью оглядывая её прекрасное тонкое тело, которое сейчас оплету веревкой и подвешу к крюкам на потолке.
— Я помешан на этом виде бандажирования. Раньше тебе не рассказывал, но я пять лет провел, обучаясь правилам связывания шибари. Помнишь, когда вы ездили с Костей в Тайланд?
— Нас там не связывали.
— Нет, — улыбнулся я, доставая веревки и раскладывая мотки на столе. — Но вы ходили на тайский массаж, помнишь? И мастер там пережимал вам определенные точки, останавливая кровоток и снова пуская его по органам. Вряд ли ты помнишь те ощущения, но физическая память тела способна радоваться свежему глотку новой жизни, когда уже поверила в конец.
— Это как асфиксия?
Я поморщился.
— Не люблю эту практику, но суть ты уловила. Сегодня я буду перевязывать тебе тело, оставляя узлы на таких энергетических точках, которые обманут твою память. Жизнь вернется в тело совершенно другими ощущениями. Тело проснется.
— Звучит заманчиво.
— Моя, но я не до конца знаю твое тело, не так как должен. Если ты почувствуешь боль, ты должна сказать мне об этом. Шибари нужно терпеть, но нельзя страдать. Услышала?
— Да-да, я поняла.
— Тогда снимай тонкий матрас с постели и ложись.
— Как ложиться?
— Пока на спину. Я буду с тобой разговаривать, а ты слушать. Я никогда всерьез не планировал увлечься связыванием. Но как оказалось, женщины мечтают быть связанными во время секса. Каждая вторая девушка признавалась мне, что мечтает прочувствовать доминирование партнера над собой. По сути, фантазия быть обездвиженной — женская мечта о подчинении. А с опытом я узнал, что хорошо зафиксированная женщина в предварительных ласках не нуждается, а меня ее беззащитность возбуждает сильнее любой прелюдии.
Я говорил и гладил грудь Полины, мысленно прокладывая узоры веревок сверху и снизу. Да, синдзю, обвязку груди, сегодня сделаем обязательно. И если Лина выдержит, то зажимы на сосках станут особой пикантностью к шибари.
— Не заблуждайся, что это заменит секс. Японская техника связывания сильно эротизирована. Обвязки всегда выполняются, чтобы подчеркнуть сексуальность нижней, очертить и выделить ее гениталии, выпятить грудь.
Но я промолчал и не сказал ей, что взаимоотношения у мастера шибари с партнером всегда существуют в рамках отношений «родитель — ребенок». Это знаю я, а она уже по умолчанию принимает. Если бы не было разницы в возрасте, мне пришлось бы это в ней воспитывать. А так, я получил в виде дара. Нижнюю-«дочь», ту, за которую несу ответственность.
— Я хочу дойти сегодня до конца. Но шибари в подвесе — высший пилотаж, здравомыслящие новички на такое не решаются, тут очень легко травмировать партнера. Он может упасть из-за неумело зафиксированной веревки, может повредить лучевой нерв руки, и тогда кисть отнимется на несколько месяцев. У меня хватит опыта, но ты в любом случае должна знать, что тебя ждет, чтобы доверять мне.
— Я доверяю. Пока не очень понимаю, как это будет, но попробовать хочу.
— Тогда встань на колени, спиной ко мне, и заведи руки назад. Я начну со связывания рук. Ты должна понимать: веревка сильно сближает партнеров, больше, чем секс. Твоё отношение ко мне после сессии изменится. И я боюсь не меньше тебя, но не процесса, а исхода.
Полина дёрнулась, но я уже перетянул ей руки основным закрепляющим узлом, и теперь развёл концы веревки по всей длине, переплетая их узором поверх кожи.
(тут картинка — обнови или посмотри в ПК)
— В шибари море эстетики и эротизма. Под давлением веревок твоя кожа онемеет, ты потеряешь чувствительность «снаружи» и обретешь ее «внутри». После этой сессии секс покажется другим, более ярким. Ощущения еще больше обострятся, если надеть маску, но в первый раз я не буду предлагать это. Наверное, тебе самой любопытно смотреть на связывание? Это красиво, ведь суть шибари — в композиции из человеческого тела и веревок. Назовем меня скульптором, я буду рисовать веревками на твоем теле.
— Дядя Саша, я странно себя чувствую, — призналась Лина, когда я поднял её с колен и потянулся за следующим мотком веревки.
— Как? Ты можешь мне рассказать.
— Я чувствую по другому, когда без рук… У меня неприлично торчат соски. Я как вывернутая из шкурки наружу.
Я погладил девочку по щеке, мягко улыбаясь:
— Хорошее ощущение. Я его усилю.
Мне жадно хотелось всё: обвязать всё тело в виде сетки, опоясать Лине грудь. И я умел, я мог сделать так, что нижняя превратится в беспомощную бабочку в паутине.
