Хелен Тауссиг бросила своего рода научную перчатку двум мужчинам. Блейлок посмотрел на нее, все обдумал и понял, где искать ответ. Ему было абсолютно ясно, что решение вопроса – это его искусственный артериальный проток, этот «шедевр экспериментальной кровеносной системы», сконструированный им несколько лет назад для изучения легочной гипертензии. Соответствующей длины отрезок трубки обеспечит прилив большего объема крови в легкие цианотичных детей.
Разработка технических деталей предлагаемой операции была поручена Вивьену Томасу. Он ставил один эксперимент за другим, пока не довел до совершенства метод создания анастомоза, который отводил поток крови от подключичной артерии в легочную. Поскольку подключичная артерия является основным питательным сосудом в руке, он должен был убедиться, что в результате такой манипуляции не возникнет никаких нарушений ее функций. Он проверил это в ходе операций почти на двух сотнях собак. Кровь частично шунтировалась в легкие, поступая от аорты в подключичную артерию и по искусственному протоку в легочную артерию. Может ли такое увеличение притока крови к легким в достаточной степени помочь цианотичному ребенку, покажет первое испытание операции на реальном пациенте.
Этот настоящий больной появился незадолго до того, как хирургическая команда было готова. В течение года экспериментов у нескольких юных подопечных Тауссиг наступило устойчивое ухудшение состояния. Одна из них, одиннадцатимесячная Эйлин Саксон, стала такой синей, что не могла бы выжить за пределами кислородной палатки. Тауссиг предложила Блейлоку выбрать ее в качестве первой пациентки. Он дал прямой ответ хирурга, привыкшего к серьезным рискам: «Да, именно на таком ребенке нам и следует попробовать. Вы не подвергаете ее опасности, делая новую операцию, вы делаете пациентке новую операцию, без которой она не выживет». Он попросил Томаса подготовить все специальные лабораторные инструменты и шовные материалы к операции в течение следующих двух недель.
В тот момент Блейлок не провел ни одного эксперимента на собаке. Он ассистировал Томасу несколько раз и планировал провести некоторое количество операций самостоятельно, но в течение следующих нескольких дней состояние Эйлин резко ухудшилось; времени на такую роскошь, как предварительное апробирование в лаборатории для животных, не было. Это ничего бы не изменило. Блейлок знал, что нужно делать, и обладал достаточным хирургическим опытом, чтобы справиться с этим. Если бы операция не удалась и для Эйлин Саксон все сложилось бы неудачно, причиной был бы не недостаток профессионализма у хирурга.
Несколько членов бригады, собравшиеся в операционной утром 29 ноября 1944 года, невольно почувствовали тревогу, впервые увидев истаявший серо-голубоватый сгусток одышки весом чуть больше четырех килограммов, который доктор Тауссиг и ее коллеги осторожно вынули из кроватки и положили на стол. Казалось невозможным, что взрослые люди могут проникнуть в открытую грудную клетку такого крошечного, похожего на птичку существа, разделить хрупкие маленькие кровеносные сосуды и вшить их друг в друга. То, что они могли решиться на такой подвиг и проявить невероятную ловкость рук, было связано с их неограниченной верой в себя и в свою удачу, а также исключительным техническим мастерством. В то утро Блейлоку невероятно повезло с ассистентами – врачами, которые внесли неоценимый вклад в искусство клинической хирургии. Это были четыре самые квалифицированные и быстрые руки, когда-либо действовавшие в американской операционной: первым помощником был старший ординатор Уильям Лонгмайр; вторым – стажер по имени Дентон Кули. С такими ассистентами даже идеальный хирург может превзойти собственные возможности.
Врачи начали предварительный этап индукции анестезии, и Блейлок послал за Вивьеном Томасом. Когда техник вошел, то с невозмутимым видом сел на табурет, стоявший позади профессора, но в некотором удалении от Блейлока. Его попросили переместиться ближе, чтобы, наклонившись над столом, он мог рассмотреть каждую деталь, как вся хирургическая бригада. Для хирурга его присутствие было чем-то вроде амулета, но его роль этим не исчерпывалась. Во время формирования анастомоза Блейлок несколько раз советовался с Томасом, достаточно ли близко он накладывает швы и неоднократно Томасу приходилось указывать ему на неправильное направление шва. Тем утром с помощью талантливых профессионалов Лонгмайра и Кули, а также высококвалифицированного техника Томаса Блейлок создал свой первый проток в человеческом теле, в то время как Хелен Тауссиг наблюдала за процессом с чувством удовлетворения и восторга.
После операции Тауссиг и ее коллега по кардиологии, доктор Рут Уиттмор, остались рядом со своей маленькой пациенткой в палате, постоянно наблюдая за ее состоянием по всем известным тогда показателям. Прилив крови к ее рукам был удовлетворительным, она стала несколько менее синюшной, чем раньше, и, самое главное, она пережила операцию, которая, как многие считали, убьет ее. Первая ночь была очень тяжелой, вторая не намного легче. Рут Уиттмор недавно рассказывала мне: «Я спала на носилках у ее кровати в течение двух ночей. Я не могла позволить этому ребенку умереть!» Снова и снова ей приходилось вставлять иглу в грудь Эйлин, чтобы откачивать постоянно скапливавшийся внутри воздух. В конце концов, она оставила иглу в теле, соединив ее с отсасывающим устройством. В последующие дни девочка постепенно становилось менее синей и начала медленно восстанавливаться. К концу второй недели после операции стало ясно, что она выздоровеет. В 1970 году ее мать в интервью врачу и писателю Юргену Торвальду сказала: «Когда мне впервые разрешили увидеть Эйлин, это было похоже на чудо… Ее кожа никогда не была такого розового цвета, как у других детей. Она по-прежнему начинала синеть, когда активно била ножками, но в остальном выглядела как нормальный ребенок. Я была вне себя от счастья».
Доктор Тауссиг подождала, пока исчезнут последние сомнения в счастливом исходе для Эйлин, и выбрала другого кандидата для представления своей хирургической бригаде. При весе менее пяти килограммов Эйлин была меньше, чем большинство собак, на которых экспериментировал Вивьен Томас, но другие дети были старше, и их общее состояние – лучше. Третьего февраля 1945 года была сделана операция двенадцатилетней Барбаре Розенталь. Через неделю, 10 февраля, провели шунтирование шестилетнему мальчику по имени Марвин Мейсон. Вторая девочка почти сразу и полностью избавилась от цианоза, а у третьего ребенка результаты операции были еще лучше, чем у нее. Достижения группы врачей из центра Хопкинса не могли остаться секретом. Под давлением журналистов газет и радиостанций администрация больницы уступила и разрешила дать интервью своей внезапно ставшей знаменитой команде. Хотя и неохотно, Блейлок и Тауссиг стали сотрудничать со средствами массовой информации. Они как никто другой понимали, насколько важно дать надежду родителям цианотичных детей, страдающих от болезней сердца. Они согласились на интервью и публичность не только ради воодушевления жертв тетрады Фалло, но и для того, чтобы сообщить миру о том, что решение других сердечных проблем, возможно, уже на пороге.
К 1 ноября 1945 года новая операция была сделана пятидесяти пяти пациентам. К 30 декабря 1950 года Блейлок и его соратники установили одну тысячу тридцать семь искусственных протоков. Коэффициент смертности с первоначального значения двадцать процентов снизился до неполных пяти. Как и следовало ожидать, в педиатрическую кардиологическую клинику Хелен Тауссиг устремились родители с больными детьми со всех уголков США и всего мира. В первые несколько лет только около трети детей могли быть кандидатами на операцию, но все остальные получали консультации и поддержку Хелен Тауссиг и ее команды молодых стажеров. Рут Уиттмор, благодаря которой спустя десятилетие в больнице Йель – Нью-Хейвен я понял, как мало мне известно о врожденных заболеваниях сердца, была ее правой рукой. Она рассказывала о тех далеких удивительных днях, когда молодые врачи, глядя на них, понимали, что находятся в присутствии ученого-клинициста и гуру, которая также была последователем Гиппократа, лечившего не только пациента целиком, но и всю его семью:
