— Знаю.
— Кали, — начал я, разворачивая капитана к себе.
— Тивор, — перебила бесовка, заглядывая прямо в глаза, а в уголках соблазнительных губ все еще пряталась та тихая улыбка, — уже поздно.
— Поздно? — осекся я.
— Да. Мы неправильно начали с тобой, не с того, — она осторожно сняла мою руку с плеча, едва сжала. И снова в голове мелькнула мысль, что могу стоять так вечно, держать ее за руку вечно, смотреть на нее, дышать ею. Волк внутри, наконец-то, расслабился, удовлетворенно затих. — Тебе действительно придется что-то делать со своим желанием и со своим зверем.
— Ты…, — я слушал ее, но не слышал, никак не мог понять смысл слов.
— Да, — качнула Калисто головой, опять перебив меня. — Я предлагаю просто забыть. Секс с тобой хорош, не спорю, но ты, волк, не стоишь… этих волнений. Я хочу наслаждаться жизнью, получать от нее удовольствие, а не выслушивать то ли обвинения, то ли извинения после фееричной ночи. Не хочу каждый раз думать, а действительно ли ты со мной, или мысленно трахаешь свою невесту. Думаю, это будет неприятно даже портовой шлюхе.
Не-хо-чу, — она высвободила свою ладонь, дернула плечом, сбрасывая мою руку, бросила на штурвал какое-то плетение и сделала шаг в сторону, снова поворачиваясь ко мне спиной. — Друзьями нам не быть, но мы можем просто не замечать друг друга. Нам осталось продержаться всего четыре дня, а потом ты отправишься к своей невесте.
— А ты? — глухо рыкнул я.
— Я? Не бери в голову, обо мне есть кому позаботиться. В конце концов, моя команда состоит из одних мужчин, — капитан фыркнула, словно смеялась сама над собой и направилась к себе.
— Команда?! — я сам не узнал свой голос, в два шага преодолел разделяющее нас расстояние, схватил за руку и прижал к стене. — А если я не хочу ничего делать со своим желанием? Если мне плевать на «невесту»? — вопрос вырвался из горла с глухим рычанием. А в следующий миг я уже сжимал Кали в руках, целовал ее порочный рот.
Сочные, сладкие губы, дерзкий, ловкий язычок. Всего лишь поцелуй, а я готов был убить за него.
Теснее прижал к себе птичку, слегка сжал грудь, забрался рукой под рубашку, чувствуя, как напрягся под моей ладонью плоский живот, как задрожало тело. Тихий всхлип я почувствовал губами, вырисовывая языком узоры на горле, и волк отозвался на него глухим рычанием. Вкусная, сводящая с ума птичка.
Я прикусил мочку уха, лизнул раковину, и она изогнулась в моих руках, протяжно, низко застонав. Ее кожа обжигала мне пальцы, сбившееся дыхание рвало на части — хотелось взять ее тут же, немедленно и в то же время растянуть удовольствие.
Руки Калисто скользнули вдоль напряженного тела и замерли сзади на шее, острые коготки слега впились в кожу, надавливая. И… и желание настолько острое, настолько всепоглощающее прошибло все тело, что рык мой слышала, наверное, вся команда.
— Кали, — имя вышло почти отчаянным стоном. Я рванул ворот ее рубашки, закинул изящную ножку себе на бедро и склонился к груди капитана. Терпкий запах ее желания, горячее тело, вкус кожи на языке невероятно дразнили, мучили, почти убивали. Из головы вылетели все мысли. Даже осознание того, что мы на долбанном капитанском мостике, почти на виду у всех, не способно было меня остановить.
Взять. Получить. Присвоить.
Твердый маленький сосок как ягода брусники, бронзовая кожа как тончайший шелк, капельки пота, как драгоценные камни.
Я скользнул рукой ниже, желая проникнуть в горячую глубину ее тела, желая увидеть, почувствовать, попробовать желание на вкус.
Но она вдруг перехватила руку, легко скользнула в бок, пятясь, отошла от меня на несколько шагов, зажала в кулаке полы рубашки.
— Нет, Тивор, — нежный голос срывался. — Секса между нами не будет.
— Не понимаю, — я рычал, мой волк подошел слишком близко к поверхности, — я же сказал, что…
— Ты опоздал, — она отступила еще на шаг. — Теперь тебе нет веры, — в темных и все еще затуманенных глазах читалась такая решимость, что на какой-то миг я ей даже поверил, и странный, тоскливый холод огромной волной прошелся вдоль тела.
— Я не предлагаю верить. Так же как и ты не предлагаешь мне ничего, кроме своей постели до Шагара, — мне надоело играть роль кретина, пора расставить все по своим местам. — Так в чем дело Калисто?
— Я все сказала, волк. И добавить мне нечего, ты просто опоздал.
Смирись, — только потому, что слишком пристально вглядывался в ее лицо, я уловил легкую тень недовольства в чуть сощуренных глазах.
— Ты чего-то недоговариваешь, — несколько осторожных шагов в сторону сапсана, чтобы быть ближе. Мне надо было быть ближе, волку тем более. — Я чувствую, слышу в твоем голосе. Откуда эта настороженность, Кали, чего ты опасаешься?
— Тебя, Тивор, — она опустила голову, спрятав лицо за завесой персиковых волос. — Тебя и твоего предательства.
— С чего ты решила, что предам? — я старался понять, очень старался, но никак не выходило. Что могло в моих действиях, словах натолкнуть птичку на такие мысли? С чего она взяла?
— Ты слишком быстро изменил свое отношение к происходящему. Я никогда не поверю, что оборотень подобный тебе, так легко откажется от невесты. У меня много сомнений, Тивор, мне кажется, ты играешь. Скажи, сейчас… Целуя, лаская меня, о ком ты думал? — это было так просто, так легко ответить на вопрос.
— О тебе, — она хмыкнула, подняла голову, заглянула мне в глаза.
— Не верю.
— И что мы будем с этим делать? — я сделал еще несколько шагов к девушке.
— Мы? — она улыбнулась. Только на этот раз улыбка вышла такой, что меня всего передернуло, и перестало хватать воздуха. Чувство из детства, когда падаешь с дерева спиной на землю, и несколько мгновений тебе кажется, что следующий вдох ты уже не сделаешь никогда. Но потом все проходит. Вот и сейчас… Прошло. Осталось лишь гадкое воспоминание о страхе и слабости.
— Кали, — я нахмурился, склонился ближе, — скажи, что происходит? Что ты видела в своих воспоминаниях.
— Это здесь не причем, и тебя это не касается.
— Ты изменилась после того, как очнулась. И твое отношение ко мне тоже.
Так что да, мать твою, это здесь при всем. Ты дурачишь всю команду, даже своего эльфа, но со мной такие трюки обычно не проходят. Так что ты видела там, Кали?
— Ты ошибаешься, волк, — «волк»… Волком она меня зовет, только если злится. — Мои воспоминания с тобой не связаны. А мое отношение к тебе… Что ж, пошли, — бесовка резко развернулась и взбежала по лестнице.
Напряженная и холодная, натянутая, как струна.
Через три вдоха мы стояли в каюте капитана, и Калисто снимала защитное плетение с храна.
— Вот почему я тебе не доверяю, — передо мной завис странный вестник весь опутанный силовыми нитями корабля, а в следующий миг скрипучий голос Августа разлился в воздухе.
