— Я не завожусь, просто хочу для себя кое-что выяснить.
— Кали, поверь, эта история не стоит твоего внимания.
— Вот теперь мне действительно интересно, — скрестила я руки под грудью, наг с эльфом переглянулись и застонали в голос. Я улыбнулась про себя. Вот и восстановлен мир. — Ладно, мученики, не буду вас сегодня доставать, так и быть.
— И на том спасибо, — осторожно вздохнул Сайрус.
— А теперь, не поняла, чего сидим? Или заняться нечем? Так я вам сейчас обоим найду работу, а ну марш на палубу!
— Да, мой капитан! — проорал Калеб, вскакивая на ноги.
Через вдох оба вымелись из моей каюты, плотно прикрыв за собой дверь.
Я растянулась на полу и закрыла глаза, теребя пальцами перо Моргана.
Интересно, как он там? Надо снова отправить змейку, как только прибудем на Шагар. Очень хочется его увидеть и родителей. Очень хочется сказать, что я жива, очень хочется обнять маму, забраться, как в детстве на колени к папе.
Обязательно залезть на орех, чтобы дразнить оттуда Мора, а потом вместе трескать еще зеленые плоды и прятать желтые ладошки от родителей. Очень.
Очень хочется. Невозможно хочется.
Воспоминания из детства как-то незаметно накрыли с головой, убаюкала тихая качка и запах просмоленного дерева. Через пятнадцать лучей я спала и, наверное, улыбалась во сне, потому что мне снился дом. Дом — теплый, полный света и улыбок. Дом, по которому я так дико скучала.
Разбудили меня чьи-то легкие прикосновения к губам и запах леса.
Еще сонная, не до конца соображающая, потянулась за поцелуем, за запахом, за ощущениями, за теплом. Мне по-прежнему казалось, что я дома, что лежу на ветке ореха, подставляя лицо пробивающимся сквозь листву теплым лучам солнца. И было так здорово, так хорошо. Просыпаться совершенно не хотелось.
А твердые губы легко целовали мой висок, большие руки едва ощутимо поглаживали, сжимали талию, большие пальцы вычерчивали круги на коже, дыхание щекотало ухо, шевелило волосы.
Я чуть повернула голову, подставляя губы для поцелуя. Для горячего, дикого, вкусного. Для влажного поцелуя. Для такого желанного поцелуя.
Да!
Он укусил меня за нижнюю губу, чуть оттянул, надавил большим пальцем на подбородок, заставляя, требуя впустить. И я подчинилась, не колеблясь ни вдоха. Настойчивый, требовательный язык скользнул внутрь, клыки поцарапали тонкую кожу, вырвав всхлип из меня, глухой рык — из него.
Еще!
Я подалась вперед, обхватила его за шею, сжала в кулаке волосы, натягивая, очевидно, причиняя боль. К морским бесам! Я отстранила голову, открыла глаза для того, чтобы потеряться в темном, почти черном взгляде.
Взгляде, который заставил пальцы на ногах поджаться, крепче вцепиться в волка, от которого закружилась голова.
Такой дикий, жаркий. Го-лод-ный. Да!
Я опрокинула оборотня на спину, стянула с него рубашку, облизала губы.
Медленно. С удовольствием замечая, как его глаза внимательно следят за движением моего языка. Сначала верхняя, чуть задержаться в уголке, затем нижняя. А подо мной лежал мужчина, которого я хотела. Очень хотела, слишком хотела, чтобы сопротивляться.
Напряженные мускулы груди и живота, проступившие на руках вены, удлинившиеся когти и выросшие клыки. И голодный-голодный взгляд. Почти такой же голодный, как и у меня.
Я провела руками по его телу, по ребрам, царапнула несколько раз шею, лизнула маленький сосок. Как камешек. Окунулась с головой в свои чувства, позволила его запаху полностью пробиться к сознанию. Я вдыхала и вдыхала его, уткнувшись носом Тивору между шеей и плечом, оставляя мокрую дорожку, оставляя следы своих зубов.
А он лишь стискивал все крепче мои бедра, с каким-то странным чувством, следя за каждым моим движением.
Нравится наблюдать?
Я замерла на вдох, соскользнула с тела, от вида которого, меня почти колотило, и сбросила с себя сначала рубашку, затем брюки, оставшись в нижней тонкой сорочке и трусиках.
Волк приподнялся на локтях, напряженно замер. Он словно готов был сделать прыжок, рывок, но отчего-то медлил.
Что же ты?
Я медленно провела ладонью от бедра по диагонали к животу, выше к груди, сминая ткань, превращая ее в мятую тряпку. Надавила пальцем на сосок, из-под прикрытых век наблюдая за реакцией Тивора, чувствуя себя при этом почти богиней, почти всесильной, упиваясь властью и наслаждением. Упиваясь запахом его желания, разлитым в воздухе, упиваясь мускусом.
Да!
— Ты обещал трахнуть меня, — не знаю, как я еще умудрилась что-то произнести. Ноги практически подкашивались под его взглядом. Хищным, напряженным. И о да, голодным! — Взять на столе, отыметь пальцами… — Я продолжала ласкать собственное тело, чуть шире раздвинула ноги, подцепила край сорочки, сдвинула вверх, погладила пальцами там, где было уже так мокро и горячо, и задохнулась от собственного движения.
Не выйдет из меня роковой соблазнительницы. Ну и плевать!
Я закрыла глаза, откинула голову назад, закусила губу. И, отодвинув краешек белья, просунула палец внутрь.
А Тивор все продолжал смотреть. Смотреть, изучать, готовиться.
Готовиться к прыжку, к удару, к атаке. Готовиться взять и заклеймить. В его взгляде, неровном дыхании, позе, в каждом мимолетном движении, я видела его волка, подступившего к самому краю, почти слышала, как он скребется внутри.
Но не могла остановиться, не могла перестать пощипывать свой сосок, ласкать пальцами сосредоточение своего желания. Не. Могла.
— И я отымею тебя! — он оказался рядом, так быстро, что я не заметила, не услышала, не почувствовала. Схватил меня за запястье, заставив достать руку, поднял ее к своему лицу и втянул пальцы в рот. Шершавый, горячий язык, облизал каждый кусочек кожи. Тивор не отпускал мой взгляд.
Я будто прикованная наблюдала, как двигаются его губы, не замечая, что еще сильнее сжимаю собственную грудь, я горела, умирала. А волк, по сути, практически ничего не делал — просто подошел, просто смотрел, просто облизывал мне пальцы. Как и обещал.
— Ты… — он едва сжал зубами кожу, и я задохнулась, забыла, что хотела сказать, закрыла глаза.
— Так же, как и ты, — язык слушался с трудом, голос прерывался.
— Птичка, — он вдруг подхватил меня на руки, — сначала тебе придется закончить игру, которую ты начала, — я не понимала о чем он, значения слов куда-то делись, испарились. Он говорил, а слух улавливал лишь глубину, лишь общий мотив, тембр, но не смысл.
— Что? — а хотя неважно. Я потянулась к его губам, закинув руки Тивору на шею, простонав, коснувшись, наконец, напряженных мышц спины, ощущая капельки пота на коже. На горячей-горячей коже. Его вкус дернул, шарахнул, почти прикончил меня. Я гладила его язык, десна, надавливала на клыки, скользкие и мокрые. Почти была готова сожрать его. Очнулась только тогда, когда оборотень отстранился, крепко сжал плечи. Улыбнулся. Так улыбнулся, что очередная волна дрожи прошла мелкими иголочками вдоль всего тела.
