— Ты всегда отличался трезвостью ума, Александр Гротери. Надеюсь, и в этот раз будет так же, — Екирок поднялся на лапы и повел меня прочь от озера, за нашими спинами снова начал беситься в клетке ветер. Ничего, потерпит. Никогда его не любил.
В замок я возвращаться не стал, развернул карту бурь и ветров, оставленную Заклинательницей, и отправился сразу в птичник, стараясь незамеченным проскользнуть мимо смотрителей. Крыс встретил знакомым радостным писком-визгом, чуть не разрушив к духам грани мою "тщательную конспирацию", но, заметив над моей головой клетку с пойманным ветром, переключил свое внимание на нее.
Иногда мне казалось, что у него что-то не в порядке с этим самым вниманием. Что-то серьезно не в порядке.
Фарун склонил огромную башку на бок, потом на другой, открыл и закрыл клюв, рассматривая переливающийся голубой шарик, я же взялся за седло и сбрую. Больше всего на свете Крыс не любил, когда на него пытались одеть седло. Сейчас же, полностью поглощенный ветром, он вполне спокойно выдержал всю процедуру.
Проблемы начались сразу после: неугомонная птица попыталась расколоть ледяную тюрьму клювом. Он почти подпрыгивал на месте, пробуя достать до постоянно убегающей сферы, вытягивал шею и недовольно курлыкал, когда в очередной раз у него ничего не получалось, а ветер внутри начинал злиться от такого непочтительного обращения, туже скручиваясь в струи.
— Крыс.
Никакой реакции, птица продолжала подпрыгивать на месте, а у меня никак не получалось из-за этого залезть в седло.
— Крыс! — сказал уже тверже, пуская по рукам иней.
Ноль.
Он дернулся еще сильнее, чуть не вырвав у меня из рук уздечку. Я обошел пернатого, остановился напротив его морды. Птица продолжала полностью меня игнорировать. Нет.
Он не всегда такой тупой, временами даже умный, просто… еще маленький и иногда заигрывается, вот как сейчас. Но в этот раз терпеть его выходки времени у меня не было.
— Крыс, мать твою! — я намотал кожаный ремешок на руку и приблизил морду горе-охотника к своему лицу. — Даже-не-думай, — проговорил по слогам, вглядываясь в полные упрямства глаза. Крыс хлопнул крыльями, дернул башкой и нахохлился, но попыток вырваться не предпринимал.
Вот только…
Только Скади, поняв, что ему больше ничего не угрожает, как-то странно и не очень хорошо свистнул, очень напоминало смех.
Я ругнулся про себя, Крыс злобно глянул в сторону сферы и натянул уздечку, вертя башкой, возмущенно что-то бормоча. Его недовольство я разделял полностью.
— Разрешу его потрепать, когда мы все сделаем, а пока придется потерпеть.
Фарун недоверчиво уставился на меня, и такая детская обида читалась во взгляде, что я прыснул.
— Обещаю. Отдам целиком и полностью, а сейчас надо найти Кахиму.
Услышав знакомое имя, пернатый заволновался, надул щеки и тихо курлыкнул, мотнув головой себе на спину.
Вот и отлично.
Я вскочил в седло, и Крыс взвился в воздух, направляясь к комнате, в которой держали горгула. Сиорский-старший безропотно забрался в седло позади меня, а с моих пальцев к тому моменту уже сорвался вестник, надиктованный для барса. Блэк был единственным, кому я собирался рассказать о предстоящей затее.
Да уж, суман у бедняги-дознавателя еще тот получится. Но если все выгорит, дам ему отпуск на месяц.
— Крыс, к стеклянному морю, ищи Химу, — прокричал я фаруну на ухо и протянул горгулу плащ с капюшоном и маску, обновляя запирающие заклинания на оковах. Нам предстоит лететь несколько оборотов — достаточно времени, чтобы вытрясти из крылатого душу.
Граф как-то горько хмыкнул, но одежду послушно натянул, и Крыс тут же увеличил скорость.
— Рассказывай, — прорычал я, когда замок остался позади, а мы набрали достаточную высоту.
— Ты о чем? Я рассказал тебе все, что знал.
— Не о твоем идиоте-короле, о девушке, — прорычал, готовый сбросить Сиорского вниз, если он вздумает испытывать мое терпение.
— О какой девушке?
— Гринвельс, я сброшу тебя вниз, если не прекратишь валять дурака. И мне, правда, плевать разобьешься ты или каким-то чудом сможешь выжить. Потом то же самое сделаю с твоим сыном — сначала скую магию и крылья, а потом швырну на скалы. Отвечай!
— Алекс, я действительно не понимаю…
Я почувствовал, как усилилась хватка горгула. Скрип моих зубов, казалось, услышал даже Крыс. Как любовники, честное слово.
Это только ради Софи.
— Хорошо, давай я попробую объяснить, — втянув в себя воздух, заговорил, стараясь не рычать и удержать под контролем стихию. — В Софи вселилась чужая душа. Душа, которая раньше принадлежала ведьме из ковена Неприкасаемых. Имени девушки приглашенная заклинательница мне назвать не смогла, но четко дала понять, что сама провернуть подобное подселенка не смогла бы. А теперь позволь воспроизвести тебе картину предшествующих собственно подселению событий.
Горгул за спиной хранил тягостное, угрюмое молчание. Ну и прекрасно.
— Где-то полтора месяца назад на Софи в ее покоях напал наемник, как понимаешь, не убил, но напугал знатно, а еще смог повесить на Заклинательницу интирит. Наемника я грохнул раньше, чем успел даже толком рассмотреть. Не спорю, сглупил страшно, но чего уже теперь… Надо объяснять, что такое интирит?
— Да, — сухо прозвучало в ответ.
Пришлось вкратце рассказать все то, что узнал от Софи и от Шолле.
— Душа не может даже приблизиться к источнику, не то что сотворить интирит. Слишком много сил жрет эта дрянь, даже в том виде, в котором была на Софи. А за месяц до этого твой сын… ВНЕЗАПНО… попросил о переводе во дворец. Странное совпадение, не находишь?
— Да.
Твою мать! Я его сейчас точно сброшу к духам грани!
— Потом было еще несколько странных моментов… Например, слишком рьяное желание защищать ведьму, слишком быстрое сближение твоего сына и моей ведьмы. Ну и вишенкой на торте стало его похищение. Так вот… Я. Хочу. Знать. Кто. Она! — рявкнул в конце, поворачивая перекошенную от злости морду к Сиорскому-старшему, заковывая мужика по шею в ледяной панцирь. Фарун выдержит, а мне просто физически необходимо сбросить с себя злость. Не угомонюсь, так хоть позлорадствую.
Граф был бледен, но серьезен и сосредоточен, вырваться не пытался, только с каким-то непонятным выражением смотрел мне в глаза. То ли удивление и недоверие, то ли попытка осознать и принять, то ли все вперемешку.
— Сиорский!
— За несколько лет до того, как ты представил на Кинаре новую Заклинательницу бурь, была… девушка, — горгул дернул головой от моего окрика. — Я нашел ее у подножия горы, избитую и переломанную. На девчонке живого места не было. Привел к нам, показал лекарям, выходил. Ее звали Мина. Красивая живая девочка с невероятным, каким-то необузданным любопытством и жаждой жить… Но она никогда не говорила, кто и откуда, избегала моих вопросов, отвечала уклончиво. Рассказывала, что жила с бабкой в лесу, а когда бабка умерла, к ним в дом вломились какие-то головорезы, скрутили девчонку и увезли с собой, собирались продать на невольничьем рынке. Но Мине удалось сбежать. Я не верил в эту историю ни на миг: слишком много совпадений и несостыковок, но расспрашивать в какой-то момент перестал. Наверное, тогда, когда понял, как на Камину смотрит Лерой и как она смотрит в ответ. Мы планировали свадьбу и… — Гринвельсу было трудно говорить, тяжело вспоминать, но я не собирался давать горгулу поблажек. Хватит.
