— Или она его к рукам прибрала. Тут еще разобраться надо. Баб Галь, так что с мамой? Значит, это была не болезнь?..
— Какая болезнь, — вздохнула бабуля. — Таблетки. Наглоталась и заперлась. Никто… Никто не хватился вовремя. Ведь говорила я ему — отпусти доченьку со мной. А он… Ирод! Никогда не прощу.
— Что? — надавил Кир.
— Он же ее по врачам таскал. Больше года.
— Я знаю. Я думал, она заболела…
— Он тоже это твердит. Что ни при чем. Только я не верю. Если бы моя доченька головой повредилась, я бы поняла. Но нет. Не было никакого помутнения. А вот психиатры и психотропные лекарства у нее были. Если кто и повредил ей мозги, так это его доктора!
— Она?.. У нее же рак?..
Потрясенный Кир вцепился в меня, умоляюще смотря на бабку:
— Он же сказал, она наглоталась от болей… Сильных. Сводящих с ума!
— Врал. Это он сводил её с ума. И я уверена, что нарочно.
На этом обвинении баба Галя развернулась и пошла прочь. А мы с Киром так и остались у могилы.
Самоубийца.
Кир знал, что мать умерла из-за таблеток, но верил словам Сергея, что это была смерть в избавление от мук. Зато бабка посеяла сомнения, обвинив отчима в доведении до смерти…
Мы ни на миллиметр не приблизились к разгадке. Зато вопросов стало больше.
И страха…
Могу ли я по прежнему доверять Сергею?
Глава 6. Мой страх
К бабе Гале мы не вернулись. Всю дорогу обратно Кир не выпускал меня из объятий, прижимал к себе, терся носом о макушку, но в этом не было ничего вызывающего. Он скорее был похож на выброшенного из дома котёнка.
Все три часа в автобусе мы так и сидели в обнимку, разошлись только на временной остановке, чтобы дойти до туалета. Там же Кир купил по шаурме, несказанно меня обрадовав, и бутылке газировки.
Домой приехали поздно вечером.
— Как думаешь, — остановила я братца почти на пороге, — Сергей действительно мог…
Я не договорила, не смогла.
— Мог. Но не сам же он ей таблетки в горло пихал? Но вот довести мог. И мне врал, хотя чувствовал себя виноватым.
— Мари меня хотела того… В психушку… Думаешь, она знает? Про твою маму?
Тут Кир напрягся, впервые отцепившись от меня.
— Машка могла узнать, — тихо прошептал он. — И могла его шантажировать. Папа горевал по матери, такое разыграть невозможно. А Машка, она хитрая, могла обмануть отца и потом шантажировать.
Не скажу, что люблю и сочувствую мачехе, и ненавидеть её будет проще, чем отчима, но узнав новые подробности о Сергее, я на пороге комнаты вцепилась в руку Кира.
— Я боюсь.
— Чего? Не бойся, я же тут, недалеко. Если что — кричи, я примчусь.
И пусть Кир усмехался, мне от его шутливой бравады стало легче. Но мы не успели разойтись, когда из спальни вышел отчим, окинув нас настороженным взглядом:
— Как прошла поездка?
Кир снова спустился и встал рядом со мной, частично закрывая меня от отчима.
— Нормально.
— Старая ведьма не сдохла еще?
— Баба Галя жива-здорова, но привет тебе не передавала. Не знаешь почему?
— Всё не может простить, что не уберег твою мать?
Кир стоял близко, только поэтому я услышала, как он скрипнул челюстью, но в ответ выдал другое:
— Д-да, не может… простить…
Сергей зачем-то кивнул, словно своим внутренним мыслям, и опять цепко посмотрел на меня. Я вздрогнула.
— Хорошо. Надеюсь тебя ничего не напугало?
Я отрицательно покачала головой, потому что дрожащий голос выдал бы меня. Сергей развернулся и ушел к себе, а мы с Киром так и застыли возле моей двери.
— Хочешь, останусь сегодня у тебя? — тихо предложил братец.
Я сначала кивнула, потом мотнула головой и, с сожалением, оторвалась от него.
— Уже поздно. Отдыхай.
Кир кивнул и в два прыжка оказался у себя. А вот я закрыла дверь и снова почувствовала страх, ведь запор в комнате не сделали, а отчиму или мачехе может прийти в голову мысль сравнить наши с Киром впечатления о поездке.
Кир зачем-то умолчал, что баба Галя однозначно обвиняла Сергея в смерти дочери. Значит, он тоже сомневается в честности отца? Может у него есть какие-то основания?
Недолго думая, я быстро переоделась в пижаму, сверху набросила халат и украдкой пробралась к мансарде, поскреблась в дверь.
Кир открыл, молча оглядел меня и жестом пригласил внутрь. Сам явно только из душа, в одних боксерах. А вот я пренебрегла душем. Сейчас мне было спокойнее находиться с Киром, чем одной.
— Можно я посплю у тебя?
Братец кивнул, для моего спокойствия надевая футболку и треники. Сначала под одеяло заползла я, потом лег он, но поверх одеяла, накрываясь покрывалом.
— Не замерзнешь?
— Приглашаешь меня под одеяло? — тут же нагло усмехнулся он и рассмеялся, увидев моё поспешное мотание головой. — Тогда спи. Сегодня тебе ничего не грозит. Но не делай это привычкой — залезать ко мне в постель. Я не смогу каждый день быть джентльменом.
— А братом? Ты же можешь каждый день быть моим братом, — подсказала я, заглядывая в его помрачневшие глаза.
— Нет, не могу. Братом я тебе никогда не смогу стать. Спи.
* * *
Утром просыпалась от нежных касаний губ, от легких поцелуев. Неуверенных, робких, но очень трогательных. Невольно приоткрыла губы, и поцелуи стали более смелыми. Но вырвавшийся из его губ стон моментально выдернул меня из полусна.
— Кир! Ты обещал!
Он разочарованно фыркнул и слез с меня. Надо же, я и не заметила, что он придавил меня к кровати.
Выкарабкавшись из вороха смятого одеяла, я укоризненно глянула на братца, не удержалась и показала язык. А когда Кир с гиканьем ринулся на меня, метнулась к двери и уже не сдерживая смех спрыгнула с лестницы и спряталась в своей комнате.
Вот только тут вспомнила, из-за чего оказалась с Киром на чердаке.
В выходной день можно было отоспаться, поваляться в кровати подольше. Уверена братец так и поступил. Но у меня в планах было заняться цветами. Все полить, часть пересадить, обрезать и подвязать. Для воскресенья лучше пораньше начать и закончить с цветами и землей на кухне, прежде чем семья проснется к позднему завтраку.
Поэтому очень удивил отчим, варящий себе в турке кофе.
— Доброе утро, — видимо в голосе прозвучало удивление, раз Сергей решил пояснить свое присутствие.
— Доброе. Сны беспокойные. Решил встать пораньше.
