— Я люблю тебя, Ник, — шепчу ему на ухо, прижимаясь как можно ближе. — Люблю, слышишь?
Я не знаю, смогу ли сказать ему это потом, будет ли у меня еще возможность признаться в своих чувствах, поэтому говорю то, что на сердце. Я так давно не говорила этих слов, что от переполняющих меня эмоций на глаза тут же наворачиваются слезы. Я бесстыдно вытираю лицо об куртку Ника и прячу лицо в его шее, вдыхая родной запах и стараясь запомнить его.
— И я люблю, — выдает Ник, отстраняя меня от себя и заглядывая в глаза. — Тебя и нашего малыша, — он расстегивает пуговички пальто и касается моего живота ладонями, а затем склоняется и целует его сквозь ткань свитера. — Люблю вас, Ангел, я так вас люблю.
Я глажу его по волосам, успокаивая, и стараясь успокоиться сама. Это сложно. Понимать, что это может быть наш последний вечер, что мы, возможно, никогда не увидимся, что впереди нас ждет неизвестность и Антон.
Мы приезжаем не в квартиру Ника, а в большой дом. Ник укладывает меня спать, но я не хочу отпускать его. Хватаюсь за его руку и тяну к себе.
— Побудь со мной рядом, — тихо говорю я. — Не уходи, давай проведем эту ночь вместе.
Он вымученно кивает, стаскивает с себя свитер, оставшись в тонкой водолазке и ложится рядом. Укрывает нас одеялом и прижимает меня к себе, располагая руку на животе. Мы лежим так до того момента, пока я не чувствую уверенные толчки малыша. Четко улавливаю, как Ник дергается и улыбаюсь, понимая, что это первый раз, когда я могу разделить эти ощущения с любимым человеком.
— Я не отпущу вас, Ангел. Ни за что не отпущу.
Глава 45
Мне приходится уехать рано утром. Я целую Ангела и осторожно встаю с кровати, чтобы не потревожить ее сон. Подхватываю свитер и иду на выход, на сотовый уже сыпятся сообщения. Маховик запущен… Проклятый ужасный день наступил и я до боли сжимаю челюсти, отдавая себе отчет, что от меня ничего не зависит. Мне сейчас ехать на встречу и смотреть на строчки отчета из клиники.
Мне они не нужны, ни результаты, ни официальные печати, к черту это дерьмо. Я сердцем чувствую, что ребенок мой, и чувствую Ангела как продолжение себя. Как он собирается забирать ее? Оторвать от меня кусок? Этого не будет, я готов к любой войне, только боюсь за нее. Она и так столько пережила, что еще одна схватка может стать последней каплей.
И ведь именно этого Антон добивается. Я сажусь во внедорожник и зло улыбаюсь в зеркало, когда до меня добирается запоздалое осознание. Именно этого сукин сын и добивается! Для него эта партия выигрышная в любом случае. Он получает кайф от самого процесса, он превращает в ад наши общие с Ангелом дни и развлекается тем, что топчет наше счастье.
Во мне впервые расцветает жгучее желание убить его. Не размазать по стене, разбить в кровь рожу или переломать кости, нет, этого мало… Я хочу пустить пулю ему в лоб или придушить собственными руками. Лучше всего собственными, чтобы чувствовать, как он кряхтит и тщетно бьется, пытаясь спасти. Мне это нужно, как кислород в легкие, мне нужно отомстить за нее. За ее прошлое и за те дни, что она провела в незнакомом доме, и за то, что по земле ходит урод, который считает, что может распоряжаться ее телом как вещью — забирать, запирать, навязывать порядки.
Мне душно от ярости. Я не дышу, а выплевываю ядовитые глотки воздуха. Направляюсь в офис, где назначена встреча с Антоном и отцом, и понимаю, что меня ни хера не успокаивает тот факт, что я забрал Ангела и переговоры должны пройти чуть легче.
Не пройдут.
Мне смотреть в его уродскую рожу и терпеть слова из его глотки.
— Где костюм? — отец встречает меня вопросительным взглядом.
Он недоволен моим внешним видом, а мне плевать. У меня чувство, что меня в пластиковый пакет упаковывают, размеренно и методично. Мне как-то не до костюмов, я спал в этой одежде и не принял душ. Я смотрю на идеальный костюм отца, который подошел бы для крупной бизнес-сделки.
— Ты нарядился за нас двоих, — бросаю в его сторону и первым захожу в лифт.
— Ник? — он отзывается резко. — Ты снова?
— Нет, пап. Я просто устал.
Я облокачиваюсь на стальную стенку кабинки и слежу за цифрами этажей. Когда загорается девятый, опять-таки первый шагаю вперед и опережаю отца. Это моя встреча, моя жизнь, черт возьми! Я не буду стоять в стороне, пока сильные богатые мужчины будут жать друг другу руки и улыбаться сдержанными улыбками. Я наигрался в сделки, я предлагал контракт Ангелу, заключал сделку с Антоном, и вот мне тошно от одной мысли, что сегодня на стол снова лягут документы и начнутся торги.
Она не вещь!
Ее нельзя перепродавать и решать, какой дом она будет украшать своим присутствием. Почему я понял это так поздно?! И почему жизнь меня учит этому так жестоко?!
Я вхожу в кабинет и вижу двух мужчин, Антона и его юриста. Антон стоит у окна и разглядывает вид, но переводит взгляд на дверь, когда замечает мое появление с отцом. Я молча прохожу вперед и слышу, как отец закрывает дверь за спиной.
— Лев, — кивает Антоша и не добавляет отчество, показывая, что встал на одну финансовую ступеньку с моим отцом.
Это вряд ли. Но пусть тешит самолюбие.
— Где моя жена? — Антон поворачивается в мою сторону и смотрит с презрением.
— Бывшая. Где результаты?
Мне трудно сдерживать рефлексы и я не хочу затягивать встречу. Рядом с Тошиком становится совсем скверно, глаза заливает кровавый закат и я начинаю жалеть, что мы не в вестерне. Я хочу ствол, хочу хоть один патрон, хочу вычеркнуть его из своей с Ангелом жизни раз и навсегда.
Я оглядываюсь по сторонам, чтобы выдохнуть. Офис странный и напоминает следственный кабинет для очных ставок. Мы стоим в большой комнате, а справа находится небольшое помещение, которое видно через продолговатое окошко. В соседнюю комнату ведет дверь, и там включен свет, так что можно разглядеть обстановку.
— Торопишься, — усмехается Антон.
— Антон, нет смысла тянуть, — вмешивается отец, который раздражает меня размеренным спокойным тоном. — Мы здесь собрались ради одного вопроса, который требует решения.
— Да, блять! — я срываюсь, не выдерживая воспитанных отстраненных речей. — Кто отец ребёнка?!
Я делаю шаг к юристу, который должен знать, и тот пятится от меня на другой край стола. Антоша, наоборот, улыбается, наслаждаясь тем, что я не могу и не пытаюсь держать себя в руках. Урод обходит стол и приближается ко мне.
— Верхняя папка. Второй лист.
Я щурю глаза, встречаясь с его металлическим взглядом, и ощущаю, как меня прорезает гнусное предчувствие. Он слишком доволен, слишком спокоен… Я нахожу папку и рывком распахиваю ее, открываю вторую страницу и пытаюсь справиться со строчками, которые пляшут перед глазами как сумасшедшие.
