- Будешь моей?
Она, прищурившись, оценила всю глубину и коварство вопроса и, признавая поражение, кивнула, не в силах сейчас сказать ни слова. Кирьян, как болванчик, кивнул точно так же, а затем с энтузиазмом принялся стаскивать с Бригитты проклятое узкое платье. Не для того он ждал ее четыре года, чтобы сейчас останавливаться из-за глупых предрассудков. Если уж за столько лет ее желания не изменились, то теперь и подавно не изменятся. Принцесса же и вовсе ни о чем не могла думать, а только сжимала его плечи, впиваясь в них ногтями, и кусала губы, сдерживая неприличные стоны, когда его волшебные руки, губы, а порой и острые рысьи зубы касались ее в совершенно немыслимых местах. Старая кушетка жалобно скрипела, возмущаясь под тяжестью двух тел, Кирьян откровенно рычал в ухо Бригитты, а она смело подставляла шею под укус оборотня, которого жаждала так давно и даже не плакала от неизбежной боли, а только напрягалась и вытягивалась струной под его телом.
Они всё же сползли на пол с кушетки, и теперь сидели, не отрываясь друг от друга, потому что в комнате было прохладно, и по потным телам то и дело скользил сквозняк. Бригитта неожиданно хихикнула, обвивая тело мужчины руками и прижимаясь щекой к его голой груди.
- Это волшебная кушетка, - шепнула она. - Ты рядом с ней очень смел.
- Почему? - не понял Кир.
- Четыре года назад ты впервые поцеловал меня на ней в комнате под лестницей.
Кирьян не помнил ни про какую кушетку, но для нее это было, кажется, важно, поэтому он кивнул. Сидеть на каменном полу было уже холодно, а для нежной девушки еще и чревато простудой, поэтому Браенг заставил себя подняться и наполнить для нее ванну.
- Я сама! - стыдливо запротестовала принцесса и прикрылась руками, когда он потянулся за флаконом с мыльным настоем.
Мужчина не стал настаивать, хоть и не понимал, что в этом такого, если она его, а он ее, и друг от друга им уже никуда не деться, но покорно принес большое полотенце и, когда она вышла в этом полотенце из-за ширмы, уже не слушая протестов, отнес ее в постель.
- Пол холодный, - пояснил он в ответ на ее сердитое пыхтение.
- Останься, - неожиданно попросила Бригитта, боясь признаться, что ночные кошмары всё ещё мучили ее.
- Я голоден, - смущенно ответил Кирьян. - Я останусь, но сначала - в кухню.
Принцесса криво улыбнулась, не желая вспоминать те вечера, когда он почти каждый вечер оставался на ужин, а потом тянул ее на кухню, где уже привыкшие слуги оставляли ночным гостям еду. Почти сразу же их поймал на горячем Эстебан и долго возмущался, почему не позвали его.
В тот период она поняла, что Кирьян не просто красивый и смелый мужчина, но еще и верный друг. Ей было даже жаль, что скоро эти ночные налеты на кухню закончились.
Передача власти произошла на удивление спокойно. В день, когда Эстебану исполнилось двадцать, он появился на совете в сопровождении врача, который засвидетельствовал, что король душевно болен и не может больше принимать решений. Разумеется, лорды не поверили и потребовали доказательств. Когда Кирьян подтвердил, что своими глазами видел безумного монарха, представители сильнейших родов посовещались и выдвинули двух свидетелей, которые должны были лично взглянуть на короля и вынести свое решение. По случайности самого верного ревнителя короля Аристарха Оберлинга не было на совете - у него были дела поважнее.
Накануне своего дня рождения Эстебан приказал сжечь несчастное тело матери. Хоронить в семейном склепе боялся - отец вполне мог выкопать тело обратно. Исчезновение "супруги" привело короля в отчаяние. Он выл и бросался на слуг, не желая принимать действительность. Именно в таком состоянии и застали его лорд Ваенг и лорд Цинг. Зрелище было самое ужасное, и никто больше не возражал против коронации Эстебана.
Его бывшее величество отправили в один из замков, где он отказывался есть и пить и в конце концов скончался в мучениях. Сын не сожалел о смерти безумца и однажды с горечью признался сестре, что печалится лишь о том, что не решился отравить короля. Ему было больно и стыдно, что отца видели в таком состоянии чужие люди.
Всё это, казалось, было давно, вот только и Эстебан, и Бригитта до сих пор не могли спать по ночам, просыпаясь в слезах и холодном поту.
- Обними маму, Бри, - раздался голос отца. - Мама скучала.
- Обними меня, дочь, - над постелью девушки склонилось изъеденное червями лицо и холодные, мокрые, противно мягкие пальцы прикоснулись к щеке.
Принцесса отчаянно закричала, отпрянув, и неожиданно для себя оказалась в крепких мужских руках.
- Полно, Бри, полно, - шептал Кирьян, затаскивая девушку себе на колени. - Подумаешь, волки... не съедят они тебя, я рядом. Хочешь, я всегда буду рядом с тобою?
- Поцелуй меня, - просила девушка, запрокидывая голову. - Просто поцелуй меня.
И он послушно целовал ее, и гладил по волосам, и обещал не спать всю ночь и отгонять дурные сны.
Постепенно память Бригитты сгладит страшные воспоминания, и она даже научится спать одна, но если вдруг этот кошмар вновь вернется, она знает, что в руках Кирьяна всегда спокойно спится.
Глава 7
Элиссия и любила своего мужа, и ненавидела одновременно. Не любить его было просто невозможно. Даже своими курьими (как всегда говорил отец) мозгами она понимала, насколько он красивый. И дело даже не во внешности, хотя и внешне Эстебан был привлекателен. Светлые волосы, серые глаза, твердый подбородок - вполне себе симпатичный мужчина. И роста небольшого: рядом с ним маленькая птичка Элиссия не чувствовала себя ребенком. Сама она была темноволосая, хрупкая, с живыми черными глазами и смуглой кожей: поставь ее рядом с красавицей Бригиттой - ростом будут вровень, а внешне как день с ночью. Конечно, Элли - ночь. Она себя всегда так и ощущала - ночной птичкой.
А Эстебан весь светлый, только холодный до невозможности. Все его действия, слова, жесты - все выверены тайного смысла, все куда-то направлены... Она восхищалась супругом, потому что сама не умела ничего - даже книжки ее утомляли, уж не то, что документы или какие-то разговоры о делах.
Когда ее впервые представили будущему мужу, Элли решила, что ей очень повезло. И собой пригож, и умен, и сдержан - не будет ни безобразных скандалов, ни рукоприкладства - как у ее отца порой бывало. Да еще и не пьет вина - вот это прекрасно.
Теперь же она считала, что он просто и не человек вовсе. Бог. Бесстрастный, бесчувственный и бессердечный. Божество это заботилось о своем народе, о своей стране, любовью простых людей упивалось, а вот жена ему нужна была только ради продолжения рода. И потому она не могла его не ненавидеть - за свои растоптанные чувства, за холод, которым он ее обдавал, за пустой и страшный взгляд, которым он на нее смотрел, когда она за ужином занимала законное место королевы.
Вначале ей казалось, что она сумеет расшевелить Эстебана, оживить его. Она даже думала, что судьба не зря свела их - ее, такую юную, горячую, умеющую быть соблазнительной и покорной, дерзкой и податливой, и его - замкнутого и холодного. Элли думала, что в его груди бьется настоящее сердце, нужно только добраться до него... Но, оказалось, никакого сердца там вовсе не было. А то, что она за сердце принимала, оказалось банальным членом.
