— Как все было? — повтор с вопросительной интонацией.
— Как? — не удержалась я.
— Мать дала мне имя Владимир, а фамилия моя Вознесенский, но люди зовут иначе — Доктор. Знаешь, почему?
«Скальпель», — первая мысль, которая приходит на ум.
Это же Данын доктор. Парень моей подруги. У него еще серьезные проблемы, искал адвокатов, но не Стаса. Стас бы мне рассказал. Черт…
— Я человек отходчивый и никогда ничего не сделаю на эмоциях, — продолжает убеждать бандит. — Единственное, что меня раздражает, — вранье. Когда мне врут, я могу очень, очень сильно расстроится. Когда я очень, очень расстроюсь, то перестаю себя контролировать.
Перед глазами плывут живописные сцены из фильмов Тарантино. Чувствую приближение тихой истерики.
— Ты хочешь, чтобы я расстроился? — нежно спрашивает Вова.
Язык прилипает к нёбу. С трудом отвечаю:
— Нет.
— Тогда ты расскажешь мне всю правду.
Немного сыкотно признаваться двинутому на всю голову психопату, что понятия не имеешь о том, какую именно правду он желает услышать.
— Простите, я не вполне понимаю… я не знаю, какие у вас со Стасом были дела, он мне никогда не рассказывал… ничего, — стараюсь построить фразу обтекаемо.
— Девочка, ты меня расстраиваешь. Это плохо, очень плохо.
Замолкаю.
— Стас взял у меня деньги, а работу не сделал. Он пропал, и спроса нет. Думаешь, я идиот? Я похож на идиота? — в его голосе появились металлические нотки. — Я могу быть несдержанным, но я не идиот. Я не верю в ту херню, которую вы со Стасом разыграли для ментов. Сечешь?
Здесь мне очень захотелось выпить. Чего-то покрепче текилы. Скипидара.
— Я не хочу вас расстраивать, но я действительно ничего не знаю.
Он усмехается, и думаю, что не доктором Менгеле надо пугать людей.
— Хорошо, — легко соглашается Вознесенский. — Поступим иначе.
Не успеваю облегченно вздохнуть.
— Стас взял у меня пятьсот тысяч зелени, я хочу свои деньги обратно. У тебя есть неделя, разрули ситуацию. Я жду до следующего четверга.
— У меня нет таких денег, я не знаю, где Стас… откуда мне взять столько? — невольно забываю бояться.
Какое-то время он просто смотрит на меня, даже вроде с долей жалости, а потом заботливо проводит ладонью по щеке.
— Я могу подать идею относительно первых ста баксов. Я не заплатил бы больше… спрошу, кто из подручных заинтересуется. До четверга.
Стоит ему скрыться, набираю Дану, не даю той вставить ни слова, пока не обрисовываю бедственное положение в красках.
— Лора, я знаю, — тихо отвечает подруга. — Стас приходил к нам, случайно выяснилось, что мы знакомы через тебя.
— Что?! — выпускаю телефон из ослабших пальцев и чудом перехватываю снова, нечленораздельно бормочу: — Что ты знаешь?.. Я не… Он мне ничего не сказал…
— Твой Стас кинул Вову. Это правда.
— Этого не может быть. Я не верю… Блин, да, я не знаю ничего!
— Лора, лучше отдай эти деньги, — добивает Дана.
— У меня их нет! Можешь объяснить это своему… своему парню?
— Я уже с ним говорила. Думаешь, почему он был таким вежливым, — она удрученно вздыхает. — Лора, тебе лучше достать деньги. Вова не прощает предательств, я не смогу его постоянно сдерживать.
— Да, очень легко найти пятьсот штук, которых у меня нет.
— Лора, найди их, а то… я больше не могу ничем помочь. Вова обещал, что в первый раз поговорит с тобой нормально.
— Спасибо, Дана, — нажимаю на сброс.
Ищу другой номер, не медля ни секунды, набираю. Нудные гудки… и никакого ответа. Я терпеливо набираю снова, явно больше приличного количества раз.
Закрываю глаза, обтекаю, сползаю поближе к окурку. Мысленно скандирую…
…бл*ть, бл*ть, бл*ть…
Ну, какого хрена говорить «звони», если не собираешься отвечать?
Глава 4.2
Некоторые вещи понимаешь только, когда остаешься один в темноте. По-настоящему. Ты начинаешь ценить мелочи, которые никогда прежде не выглядели важными. Оказывается, тебе никогда не было плохо. Страдания от неразделенной любви — чушь.
Рядом нет никого, кто тебе поможет и даже рассказать о том, что разрывает твою жизнь на части некому.
Конечно, я не могла попросить у кого-то взаймы 500 штук. Мои собственные сбережения (остатки фон Вейганда плюс нажитое в бизнесе) не покрыли бы и пятую часть искомой суммы.
Естественно, я не могла обратиться в милицию, потому что не была самоубийцей из числа верующих в ее святую непогрешимость.
Я могла рассказать все родителям, я и хотела рассказать, но у них не нашлось бы полмиллиона взаймы, а единственный способ решить проблему — отдать долг.
Мог ли Стас подставить меня? Взять деньги бандита и свалить в далекие дали?
Я не хотела плохо думать, но я не знала.
Были некоторые положительные моменты. Я больше не переживала на счет исчезновения злополучного жениха. Мои мысли заняли пятьсот штук зелени.
Фон Вейганд не отвечал. Звоню все выходные, в понедельник, во вторник… мне плевать на гордость и прочие никому не интересные вещи.
Я готова постучать в дверь преисподней и предложить каталог «Орифлейм». Или вступить в ряды чокнутых сектантов, распространять вакуумные пылесосы. Продать почку? Зачем мне целых две? Однако вышеперечисленные опции не позволили бы накопить желанные пятьсот штук.
Прорастаю овощем на диване, не зная, как заставить себя шевельнуться. Сил моих хватало только на виртуозное вранье для мамы, чтоб она не переживала. Я понятия не имела о том, как поступлю дальше.
Бандиты начнут с меня, а после примутся за мою семью. Радужная перспектива.
Вечер среды отнимает последние надежды. Я вяло набирала фон Вейганда раз за разом, не особо представляя, какой это по счету звонок, и размышляла о том, что одеть на собственные похороны: свадебное платье (все-таки стоило прилично, а ни разу не засвечено на публике) или свою любимую, пусть потертую, но очень прикольную кофточку ”Make love not borsh” (Занимайтесь любовью, а не борщом) с джинсовой юбкой…
— Да, — прервал сладкие раздумья голос фон Вейганда.
Я аж закашлялась от смущения, прикинув, сколько раз набирала его.
— Это Лора, — на всякий случай представляюсь.
— Ты очень настойчиво звонишь… что-то случилось?
Да, это полный пиздец, всем п*здецам п*здец, просто таки король всех п*здецов вместе взятых и коронованных… и ты даже представить себе не можешь, насколько мне сейчас не хватает ласки, внимания, понимания…
