Киев, Харьков, Днепропетровск, Луганск, Полтава, Николаев (привет, самым классным телочкам-мошенницам!) Завершаем список на оптимистичной ноте:
— Правда, что в Одессе всегда отвечают вопросом на вопрос?
— Кто вам такую чепуху сказал? Нет, конечно же. Одесса таки лучшее место на планете.
— Как-то сомнительно, учитывая Мальдивские острова.
— А ну-ка пойдем выйдем. Не могу бить тебя в помещении, вдруг вспотею.
Короче, Одесса вне конкуренции, разве что моя историческая деревня с нею потягается. Сечете? За родину Остапа Бендера не грех и пасть порвать, и моргала выколоть.
Стоп.
Вообще, я совсем не агрессивная. Подумаешь, пара выбитых зубов и живописных фингалов. С кем по молодости не случается досадных оплошностей?
Но вернемся к основной теме, не станем растекаться мыслями по древу.
Тяжелые рабочие будни принято отмечать банкетом. Еженощно, не отвлекаясь на выходные. Вкалывал днем? Отжигай вечером. Не надо стесняться.
И вот сидим мы такие крутые, вдрызг пьяные успешными контрактами и текилой, релаксируем, никого не беспокоим.
Дорик плюет на здоровое питание, наворачивает тазик пельменей, закусывает варениками. Маша возвращает официанту королевские креветки неправильного приготовления.
Ну, а я… а что я?
Курю. Когда еще выпадет подобная возможность? Дома фон Вейганд точно не допустит столь пагубных привычек. Ему разрешается напиваться и смолить сигары, а мне дозволено лишь чистить гранат на циновке у подножья трона.
— Ничего себе встреча, — удивленная ремарка и скользящее прикосновение по спине.
Оборачиваюсь и вижу лицо из прошлого.
— Дана? — от неожиданности роняю сигарету.
Скатерть дымиться, но я не обращаю внимания.
— Привет, — улыбается девушка. — Какими судьбами?
— По делам, — сухо бросает Маша и сверлит взглядом официанта: — Не собираетесь убрать? Подождем пожара?
Парень смущается и краснеет, поспешно ликвидирует последствия.
— Как дела? — спрашиваю на автомате.
— Вышла замуж, переехала сюда, ожидаем пополнение в семействе.
Лишь теперь замечаю блеск обручального кольца, слегка округлившийся животик, тоску в глазах. Больше никаких перемен. Стройная и звонкая девочка модельной внешности.
— Я тоже скоро замуж, за него, — киваю на Дорика. — Переезжаю в Америку, пополнение пока не ждем.
— А мой супруг все еще на работе, я с подружками, — указывает на противоположный столик.
— Где трудится? — очередной машинальный вопрос.
— В прокуратуре, — непривычно тихий ответ.
Прикольный контраст.
— Не хочешь поболтать наедине? — предлагает Дана.
— Хочу, — устоять невозможно.
Маша неодобрительно цокает языком. Наверное, ревнует.
— Только недолго, — выдает строгое наставление вслух. — Нам еще важные проблемы надо обсудить.
— Вернемся через несколько минут, — произношу уверенно, а потом информирую жениха: — Dorian, I’ll talk to my friend a bit. Don’t miss me, darling. (Дориан, я чуток поговорю с подругой. Не скучай, милый.)
— A second without you is like an eternity, (Секунда без тебя словно вечность,) — без зазрения совести льстит наглец.
Интересно, как заставить фон Вейганда выражаться в подобном стиле? Приковать цепями в подвале, долго пытать, приставить револьвер к виску?
Мы с Даной уединяемся в зале для некурящих. Она заказывает апельсиновый сок. Я долго сомневаюсь, выбираю Bacardi, намереваюсь набраться по полной программе.
— Прости.
И она туда же.
— За что? — скрываю эмоции крупным глотком рома.
Ну, отморозилась в тяжелый момент. Ну, отдала на растерзание бойфренду бандитской наружности. Ситуация житейская. Тем более, товарищ Доктор вряд ли бы повелся на уговоры, когда речь шла о крышесносной сумме зеленых.
— Да за все, — выдыхает устало, снова улыбается. — Столько раз собиралась позвонить, но не решалась.
— Ничего страшного. Я работала за бугром, была вне зоны доступа.
— Там и познакомилась со своим американцем?
— Ага, — подтверждаю лаконично.
— Он симпатичный.
— Не спорю, — решительно пополняю организм алкоголем.
— Знаешь, удачная встреча, — пробует сок. — Теперь я смогу рассказать честно.
— Валяй, — поощряю.
— Ты прости, что так вышло. Я не решалась просить Вову, не видела смысла, он бы не согласился. Я реально ничего не могла сделать.
— Не парься, понимаю, — прерываю исповедь. — Проехали, забыли.
— Лора, ты не понимаешь, — качает головой. — Я же тебя во всем обвиняла. В том, что Вову арестовали.
— Любопытно, — нервно хихикаю. — Мне эти выверты не под силу.
— Просто совпало, да, — криво улыбается. — Но я винила именно тебя.
— Почему?
Хранит упрямое молчание и вдруг выпаливает на одном дыхании:
— Одолжи сигарету.
— Ты же беременная, — замечаю резонно.
— Просто подержу во рту, поджигать не стану, — виновато улыбается. — Не умею иначе. Когда вспоминаю о нем, хочется закурить.
Как знакомо.
— Держи, — протягиваю пачку.
— Я люблю его до сих пор. Я была у него в тюрьме. Дважды.
— А муж? — осушаю стакан до дна.
— А что муж? — усмехается, продолжает надрывно: — Мне на него плевать. Я ничего к нему не чувствую. Ни-че-го. Думала, буду ненавидеть. Думала, начнет раздражать. Но ничего нет. Совсем ничего. Не знаю, что лучше. Ненависть, презрение, отвращение. Или ничего.
— С «ничего» спокойнее и проще, — жестом прошу официанта повторить заказ.
— Хочу, чтобы это был ребенок Вовы, — проводит ладонью по животу.
— Может потом, позже, когда-нибудь…
— Не с тем сроком, который ему присудили, — прерывает с горечью, в красивых глазах сверкают слезы. — Он похудел, сильно изменился, матом меня послал на последнем визите. Просто бережет, чтобы я не приходила. Знает, что будущего у нас нет. Но я по любому приду опять. После родов.
«Ей тоже поможешь? — издевается внутренний голос. — Анне дала денег, для Даны вытащи бандита из тюрьмы. И все вокруг будут счастливы».
— На Вове много крови, много зла он натворил. Но я люблю его. Любят не за что-то, а вопреки.
«Ей подмешали сыворотку правды в апельсиновый сок? — не унимается скептик. — Или это спонтанный порыв откровенности?»
