Это стечение обстоятельств. Когда встречаются два человека из прошлого, пусть ставшие чужими, но раньше-то друзья. А в целом — порой лучше открыться незнакомцу.
— Тебя винила, потому что… ты хорошая, — кусает губы, смеется. — Вроде кары небес. Вова разных людей трогал, много и хороших, но видимо не таких как ты. На тебе совпало. Ты меня прости. Больше не виню.
— Я не хорошая, — рассматриваю свежую порцию Baccardi и четко разумею, что необходимо нажать на «стоп». — Пожалуй, надо вернуться. Маша меня прибьет.
— Сколько еще задержитесь в Одессе? — явно с прицелом.
— Дня три, — лгать не стоит, можем снова пересечься по случайности.
— Тогда давай увидимся. Подружек много, но… то обычные подружки.
— Обязательно увидимся, — согласно киваю.
Потом. Позже. Когда-нибудь.
***
Трель мобильного прорезает тишину ночи.
Дорик меланхолично посапывает на диване по соседству, глубоко и надолго погружен в сладкие грезы о пельменях да варениках. А я буквально подпрыгиваю на кровати, чуть ли сальто не совершаю.
Шарю руками в темноте, отыскиваю источник противного звука. Смотрю на дисплей и не верю. Элементарно отказываюсь принимать очевидное. Вздрагиваю, неподвижно втыкаю несколько бесконечных мгновений, не сразу умудряюсь клацнуть на «принять вызов».
— Рада звонку? — иронично спрашивает фон Вейганд.
— Очень, — искренне шепчу в ответ.
Холод крадется по спине, немилосердно жалит взмокшую кожу. Жар разливается внутри, воспламеняет замерзшие жилы.
— Очень-очень? — следует уточнение.
— Безумно, — выдаю чистосердечно, медлю и решаюсь пошутить: — Секретарши надоели, проститутки закончились. Чем обязана?
— Возник серьезный вопрос, — произносит с расстановкой, а после многозначительно хмыкает: — Неужели сама не догадаешься?
Черт.
Вот дерьмо.
Беда пришла откуда не ждали.
Анна раскололась? Проклятая сучка. Дана настучала? Но вроде некому и незачем.
Ладно, выдохни и забей на тревожные сигналы, соберись и сосредоточься на позитиве.
Со зверской жестокостью допрошен Леонид? Ублюдочного Стаса потрошат в подвале?
Можно ведь рассчитывать на приятные сюрпризы. Хоть иногда, хоть в виде редчайшего исключения. Типа раз на Ёлку, раз на Пасху.
Ага, держи карман шире.
Паническая атака усугубляется. Ощутимо напрягаюсь, обращаюсь в комок оголенных нервов, смахиваю со лба ледяной пот. Морально готовлюсь к худшему из вероятных вариантов.
— Не догадаюсь, — нарушаю гнетущее молчание.
Очередная выразительная пауза и тонкий удар по расшатанной психике:
— Во что ты сейчас одета?
— Майка с котятами, трусы в цветочек, — перечисляю на автомате, спохватываюсь и затыкаюсь, спешно исправляясь: — Короче, эротичное нижнее белье. А почему собственно…
— Поласкай себя, — прерывает грубо.
— Прости — а где серьезный вопрос? — уповаю на глухоту.
— Давно простил, это и есть серьезный вопрос, — небрежно бросает фон Вейганд и строго повелевает: — Ласкай себя.
— В смысле? — догоняю с трудом.
— Раздвинь ножки, проведи пальчиками по шелковистым складочкам, крепко сожми чувствительный бугорок.
— Кто ты и что ты сделал с моим любимым шефом-монтажником? — взволнована не на шутку.
— Чувствительный бугорок, — повторяет нарочито задумчиво, цокает языком и живо интересуется: — Это клитор?
— Эх, наивная дура, — заключаю скорбно, сетую на вселенскую несправедливость: — Раньше ржала аки конь над передачами про НЛО, теперь же зеленые человечки стали суровой реальностью. Их сверкающие тарелочки уже не бороздят просторы Космоса, а посягают на святое, стремятся к полному порабощению цивилизации.
— Не трать время впустую, — пресекает вдохновенное словоблудие, напоминает о насущной проблеме: — Разведи ножки в стороны и пальчиком обведи клитор.
— Так мне сжимать или обводить? — действительно дилемма.
— Сначала обведи, затем сжимай, — определенно издевается.
— Обводят линии на чертеже, а сжимают… — не успеваю по-настоящему разъяриться.
— Теоретически твой клитор вполне можно обвести по контуру, — заявляет с убийственной серьезностью.
— Отвали от моего клитора! — восклицаю гневно.
— Странно, — вздыхает с нескрываемой грустью и будто укоряет: — Обычно ты совсем не против.
— Хватит прикалываться, — хмурюсь, передергиваю плечами, вновь затрагиваю жуткую тему: — Про бугорок…
— Изучаю сайт с порно-рассказами.
Либо галлюцинация, либо тихий смех за кадром.
— И часто там просвещаешься?
— Как только перетрахаю секретарш и проституток.
Почему у нормальных людей адекватные беседы, а у нас все непременно кувырком и с акробатическими вывертами? Наверное, потому что мы ненормальные.
— Трахаешь и читаешь, читаешь и трахаешь, — осторожно выбираюсь из-под одеяла, набрасываю отельный халат. — Круто разнообразишь досуг.
— Приходится, — терзает загадочным молчанием и осуществляет контрольный выстрел: — Ты далеко, развлечь меня некому.
Замираю на месте, отчаянно пытаюсь успокоить резко сбившийся с привычного ритма пульс. Кровь ударяет по вискам точно молотом, тело слабеет и покрывается испариной, колени банально дрожат и подгибаются.
— Прямо таки некому? — стараюсь звучать насмешливо.
— Абсолютно некому, — раздается уверенное подтверждение.
— Притворюсь, что поверила, — расплываюсь в счастливой улыбке.
На цыпочках устремляюсь к ванной комнате, воровато оглядываюсь назад, всматриваюсь в спящего Дорика, невольного свидетеля, от которого лучше скрыться подальше.
— Хочешь заняться сексом по телефону? — закрываю дверь, уединяюсь, собираюсь устроить развратную провокацию.
— Ты прячешься в туалете? — бесстыдно усмехается.
— Не порти романтику, — краснею. — По каким признакам догадался? Здесь тоже установил камеры?
— Акустика изменилась, — охотно поясняет, прибавляя: — Конечно, стесняешься говорить при будущем супруге, пусть он и не понимает по-русски.
— Проходили мы этих «непонимающих», — фыркаю.
Ничего не отвечает, нагло морозится.
Хозяин — барин. Сейчас отомстим, причем мстя будет страшна. Все согласно законам жанра.
— Полковнику никто не пишет, полковника никто не ждет, — затягиваю громким шепотом, дополняю композицию авторским вымыслом: — Не звонит трижды в день, не убаюкивает порно-сказками на ночь, не целует страстно, не любит врагам назло.
