До чего упертый и гадкий звук. Невозможно, невыносимо терпеть.
Забери скорее.
Не медли, не пытай.
Отнимай мой дар, мое проклятье, мою необходимость.
Ненавижу этот стук, ненавижу собственное сердце. Ненавижу эту ядовитую слабость, неизбежно проникающую в плоть и кровь. Ненавижу это сладкое безумие, принуждающее свернуться в комочек, зажать рот ладонью, тщетно пробуя заглушить утробный вой.
Потому что больно и жутко.
Потому что не могу, отказываюсь возвращаться.
Содрогаться, задыхаться, погибать.
Снова и снова.
Безотрывно, беспрерывно, безостановочно.
Тук. Тук. Тук.
Always on my mind. (Всегда в моих мыслях.)
Always inside. (Всегда внутри.)
Без тебя меня не существует.
Ты и есть мое сердце.
Сердце?..
Тук. Тук. Тук.
Плечи обдаёт морозным холодом, обжигает грубо и резко, будто зажимает в тисках ледяных прикосновений.
Странная, неведомая сила словно подбрасывает вверх, разрывает паутину безумия, мигом выталкивает на поверхность. Бьёт по вискам зловещим шепотом крови.
Господи, что это?
Буду проклят.
На Земле и в Аду.
Если отпущу её одну.
Господи, кто это?
Пульсирует внутри, неизменно отражается в каждом ударе.
Пробирает до дрожи, доводит до изнеможения, сокрушает всё на своём пути.
Существует вопреки законам логики, вопреки здравому смыслу. Не уводит за грань, а ломает грани.
Тук. Тук. Тук.
Срываюсь и выныриваю. Жадно глотаю воздух вперемешку с водой, захожусь в приступе безудержного кашля. Истерически смеюсь сквозь слезы, закрываю лицо руками.
С ужасом понимаю — в действительности у меня ничего нет. Никаких «кроме». Совсем ничего не осталось, банально сдохнуть не имею права.
Фон Вейганд незримо рядом, постоянно наблюдает сквозь сотни километров между нами. Присутствует даже там, где нет камер, умудряется контролировать на расстоянии.
Чёртов ублюдок, которого люблю и ненавижу. Одинаково сильно, в равной степени пугающе, неизбежно и необратимо.
Чувствую, как он приближается вплотную ко мне, медленно проводит тыльной стороной ладони по щеке. Чуть отстраняется, наматывает влажные пряди волос на кулак. Властным движением притягивает ближе, рычит:
— Meine, (Моя,) — вынуждает трепетать от привычной смеси страха и возбуждения.
Спорим, именно сие слово высечено на каждой косточке бренного тела. Пожалуй, если сделать вскрытие, можно обнаружить вещественные доказательства.
— Алекс, — бормочу сбивчиво: — Если бы только знал, как тебя не хватает.
Мой Бог. Мой Дьявол.
Моя религия.
Это всё ты. Всё о тебе.
— Поздравить не хочешь? — оглядываюсь вокруг.
Фантом исчезает, остаются лишь скучные декорации. Туалетные принадлежности, стиральная машинка, унитаз, ванная, убогая пенка с ароматом клубники, мыльные лепестки роз.
— Круто, — горько усмехаюсь. — Меняю любое из выше перечисленного или вместе взятые агрегаты на романтичного шефа-монтажника.
Ладно, расслабьтесь.
Я не собиралась умирать. Я же не идиотка.
Хотя…
Так — проехали, забыли, сменили пластинку.
Стандартные рыдания, очередной приступ рефлексии, а на десерт попытка самоубийства. С кем не бывает?
Учтем печальную дату, в конце концов, опять меняю третий десяток. Как гласит народная мудрость: старость — не радость, маразм — не оргазм. Сплошные поводы для расстройства и обострения шизофрении. Кайфа не светит, секса тоже не обломится.
Будем надеяться, вечер окажется лучше, чем утро.
И, подтирая сопли близлежащим полотенцем, я даже не догадывалась, насколько лучше окажется этот знаменательный во всех отношениях вечер.
***
— Happy Birthday! (С Днем Рождения!) — счастливо скалится Дорик, протягивает шикарный букет цветов.
— Thanks, (Спасибо,) — благодарю сдержанно, плотнее затягиваю пояс на халате, не спешу принять торжественное подношение.
Признаюсь, мне немного стыдно за собственное поведение.
Товарищ старается, в лепёшку расшибается, готовит приятные сюрпризы, из кожи вон лезет, дабы угодить вышестоящим инстанциям. А я самым коварным и предательским образом пытаюсь убиться.
Нехорошо это, невежливо, некультурно даже.
Допустим, причем исключительно в экспериментальных целях, без дополнительных инсталляций и наглядных примеров, вот чисто гипотетически представим — обнаружили несчастного парня с моим хладным трупом на руках.
Кому такое понравится? Уж точно не фон Вейганду.
Причем мне-то нормально. Хоть садист при любом раскладе останется садистом, но над бездыханным телом глумиться неинтересно. Мертвецы довольно молчаливы, не кричат и не плачут. Скукотища. Максимум пнуть бесполезную тушку носком начищенного до блеска ботинка, перешагнуть и последовать дальше.
Зато бедняге Дорику буде непереливки (тяжело и не до шуток). Именно на нём выместят всю нерастраченную злобу. Именно ему придётся претворять в жизни смелые фантазии хозяина.
«Не издевайся над нашим воображением», — жалобно скулит внутренний голос.
Ну а что?
Фальшивый жених дал маху, недосмотрел, облажался. Виноват? Пускай расплачивается.
Надо быть внимательнее, особенно с психически больными, хм, нестабильными экземплярами вроде меня. Надо придавать значение мелочам, просекать подозрительные перемены и реагировать по ситуации.
Утро дня рождения. Бокал дешёвого коньяка, по старинке разбавленный стопкой кока-колы. Сигареты с ментолом. Меланхоличная мелодия High Hopes, под которую я давно обещала вышибить мозги. Ванна с ароматной пеной и лепестками роз.
Всё буквально вопило о предстоящем суициде.
Я бы сразу раскусила подставу, бросилась на помощь и не позволила бы случиться беде.
Но я это я, чего уж скромничать. Звёзды сияют с небес. Куда там жалким неудачникам, попросту не дотянуться. Никакая табуретка не спасет. Зубы поломают, пальцы прищемят. И всё равно к истинному величию ни на йоту не приблизятся.
На чужой корешок не разевай роток, ага-ага.
— The official gift, (Официальный подарок,) — достаёт из кармана куртки продолговатый футляр, обитый тёмным бархатом, пытается вручить мне вместе с цветами. — From future husband. (От будущего супруга.)
