Ему даже не пришлось лгать для Лиз... Он сумел настоять,
чтобы она хранила в тайне, как все произошло на самом деле, и Лиз согласилась
сделать это. Ее единственным условием было обещание Тада никогда более не
пытаться снова вступать в контакт со Старком. Он дал это обещание достаточно
охотно, хотя и знал, что не сможет его выполнить. Тад даже подозревал, что на
уровне подсознания и Лиз была уверена в этом, как и он.
Роули теперь разглядывал Тада с неподдельным интересом.
– Дверью клозета, – повторил он. – Чудесно. Ты, наверное,
играл в прятки? Или это был экзотический сексуальный обряд?
Тад улыбнулся.
– Я прекратил все свои сексуальные обряда около 1981 года, –
сказал он. – По совету доктора. На самом деле, я просто не всегда внимательно слежу
за тем, чем занимаюсь. Это, в некотором роде, какое-то замешательство.
– Я понимаю это, – заявил Роули... и подмигнул. Это было
очень быстрое движение, резкое хлопанье одним веком... но очень четко
обозначенное. Уж не думал ли он надуть Роули? Свиньи могут и летать.
Вдруг новая мысль пришла в голову Тада.
– Роули, ты по-прежнему ведешь семинар по народной
мифологии?
– Каждую осень, – отвечал Роули. – Ты разве не читал учебную
программу нашего факультета, Тадеуш? Легенды и сказания, свидетельства, святые
спасения, знаки отличия богатых и знаменитых. Это все столь же популярно
теперь, как и всегда. Почему ты спрашиваешь?
Был универсальный ответ на этот вопрос, который открыл Тад,
будучи писателем. На вопрос «почему ты спрашиваешь?» лучше всего отвечать
неопределенно и таинственно.
– Ну, у меня появилась одна идея для рассказа, – сказал Тад.
– Я пока еще только разрабатываю сюжет, но все должно быть в порядке, я
надеюсь.
– Что же ты хочешь узнать?
– Имеют ли воробьи какое-то значение в американских
суевериях или мифологии, по твоим сведениям?
Поднятая бровь Роули начала имитировать рельеф некоей
отдаленной планеты, наверняка, непригодной для человеческого существования. Он
уставился на кончик своей знаменитой трубки.
– Ничего пока что не приходит в голову, Тадеуш, хотя... меня
удивляет, неужели тебя это действительно может интересовать для твоего
рассказа?
«Свиньи могут летать», – вновь подумал Тад и пояснил:
– Ну... может быть, и нет, Роули. Может быть. Возможно, я и
сам не смогу объяснить тебе причину своего интереса в этой спешке. – Глаза Тада
покосились на двух его верных сторожевых псов, затем снова обратились к Роули.
– Я сейчас в большом цейтноте.
Губы Роули дернулись в какой-то пародии на улыбку.
– Я понимаю, мне кажется. Воробьи... столь обычные птицы.
Слишком обычные, чтобы с ними связывать суеверия, по-моему. И все же... теперь,
когда я думаю об этом, здесь есть что-то. Если только я не путаю это с козодоем
жалобным. Позволь мне проверить. Ты здесь пробудешь сколько-нибудь?
– Не более получаса, я боюсь.
– Хорошо, возможно, я найду что-нибудь в книге Бэрринджера
«Фольклор Америки». На самом деле это всего лишь поваренная книга суеверий, но
она здесь может подойти. И я всегда могу тебе позвонить.
– Да. Ты всегда это можешь проделать.
– Ты и Лиз соорудили тогда отличную вечеринку для Тома
Кэрролла, – сообщил Роули. – Вы, конечно, всегда организуете самые лучшие
вечера. Твоя жена слишком очаровательна, чтобы быть просто женой, Тадеуш. Ей бы
следовало быть твоей любовницей.
– Спасибо. Я понимаю.
– Гонзо Том, – продолжал Роули с нежностью в голосе. – Как
трудно поверить, что наш старина Гонзо Том Кэрролл причалил в печальную гавань
пенсионеров. Я слышал более двадцати лет, как он разносил всех в пух и в прах в
соседнем со мной кабинете. Я полагаю, что его преемник будет куда потише. Или
хотя бы более осторожен в выражениях.
Тад рассмеялся.
– Вильгельмина тоже очень веселилась – продолжал Роули. Его
глаза прямо-таки закатились от на хлынувших чувств. Роули прекрасно знал, как
относились к его Билли Тад и Лиз.
– Да, было прекрасно, – заявил Тад. Он находил само
сочетание слов «Билли Беркс» и «веселье» взаимоисключающим... но поскольку она
и Роули образовали ту несокрушимую основу алиби, на которой покоилось его
относительное благополучие, Тад предположил, что должен быть просто счастлив,
что Билли тогда посетила вечеринку.
– Воробьи и их место в потустороннем мире. Да, в самом деле.
– Роули кивнул двум полисменам позади Тада. – Добрый день, джентльмены. – Он
обогнул их и продолжил шествие в свою комнату с несколько более ярко выраженной
целеустремленностью. Не намного большей, но все же.
Тад посмотрел вслед Роули, в некотором смущении.
– Что это было? – спросил Гаррисон – или – Харриман.
– Делессепс, – пробормотал Тад. – главный грамматик и
любитель-фольклорист.
– Выглядит словно малый, которому нужна карта, чтобы отыскать
свой дом, – сказал другой охранник.
Тад подошел к своей двери и открыл ее.
– Он более проворный, чем кажется, – сказал Бомонт, входя в
комнату.
Тад не был уверен, что Гаррисон – или – Харриман последует
за ним, с одной рукой наготове в кармане его спортивного плаща, до тех пор,
пока не включил верхние лампы. Тад ощутил на мгновение запоздалый страх, но его
комната была пуста, конечно – пуста и столь чиста, как это может быть только
после окончания всей учебной кутерьмы.
По неизвестной ему самому причине Тад ощутил внезапную и
почти захватившую его с собой волну – волну тоски по дому, пустоты и потерь –
смесь чувств, напоминающих глубокую и неожиданную печаль. Это напоминало сон.
Это было так, словно он пришел сюда сказать «прощай».
«Перестань быть столь чертовски глупым», – приказал Тад
самому себе, а другая часть его сознания тихо заметила: – «Ты перешел крайнюю
черту, Тад. Я уже за ней, и я думаю, что ты сделал очень большую ошибку, не
попытавшись хотя бы попробовать то, что хотел этот человек от тебя.
Кратковременное облегчение все же лучше, чем никакое».
– Если вам хочется кофе, то вы можете взять чашки в
профессорской, Тад. – Кофейник полон, если я не ошибаюсь в Роули.
– Где это? – спросил партнер Гаррисона – или – Харримана.
– По другой стороне коридора, через две двери, – ответил
Тад, открывая папку с заявками. Он повернулся к ним и подарил им весьма
фальшивую улыбку. – Я думаю, вы услышите, если я закричу.
