Я жду ответа, но он молчит.
Решаюсь взглянуть на него и поднимаю голову, и в этот момент его губы накрывают мои. Он целует меня долго и настойчиво, лишая всякой воли, мыслей и страхов. Его руки гуляют под белой блузкой, а мои ладони, отдельно от закоротившего разума, уже нашарили и гладят его шрамы.
Он отстраняется и, тяжело дыша, шепчет:
– Задолбало ныкаться. Задолбало, что я не могу на людях обнять тебя, что не могу дать по щам Королеву. Задолбало быть Уродом. Но нам нельзя, Сонь. Тебе нельзя. Прости.
Я вижу в его глазах дикую усталость и боль, собира-юсь убеждать, уговаривать и спорить, но скрежет за дверью, посторонняя возня и скрип ржавых петель молнией пронзают затуманенное сознание, и я застываю на месте.
Егор резко толкает меня к стене и взлохмачивает мои волосы.
– Ори! – быстро приказывает он.
И я ору от ужаса, потому что вижу за плечом Егора перекошенное яростью серое лицо Саши.
Семь
Егор пристально смотрит мне в глаза, отступает назад и мгновенно меняется: превращается в жуткого, ненормального Урода с наглой ухмылкой и непонятными намерениями.
Я отшатываюсь в сторону. Ноги дрожат.
Стиснув зубы Саша оценивает ситуацию – на щеках проступили багровые пятна, от нервного тика дергается бровь.
– Ты че тут с этим утырком делаешь? – сипит он, вперив в меня бешеный взгляд.
Я собираюсь ответить – честно и правдиво, но голос подводит.
– Королев, твоя баба? – перебивает Егор, развязно растягивая слова, и отмороженно скалится. – Она у тебя кремень. Не дала…
Он не успевает договорить, потому что ловит удар в скулу и следом под дых, хватает ртом воздух и сползает по стене вниз.
Меня парализует – мозг отказывается воспринять то, что фиксируют органы чувств.
Саша наклоняется, вновь заносит кулак, бьет Егора под ребра и отскакивает, намереваясь добить его ногами – тот не успевает встать…
– Хватит, остановись! – горло дерет, но я не слышу собственного крика – в ушах шумит, от головокружения и слабости подкашиваются коленки.
Я бросаюсь на Сашу со спины, обхватываю широкие, твердые как камень плечи, но он рывком разводит руки и, матерясь, отшвыривает меня. С глухим звуком приземляюсь на холодный бетон, но не чувствую боли – быстро поднимаюсь, нашариваю перила и восстанавливаю равновесие. Время замедляется, становится вязким – я вижу все в деталях и остро осознаю происходящее, но ничего предпринять не могу.
Тупо хлопая ресницами, замечаю, как Егор одними губами шепчет мне:
– Не светись! – И Королев пинает его в живот.
Внутренности сворачиваются в тугой кровоточащий болезненный ком, свет, поморгав, гаснет.
– Саша! – Я прихожу в себя от собственного визга. – Перестань, пожалуйста! Директор узнает, и тебе конец!
И он замирает.
Этих секунд хватает для того, чтобы подбежать и вцепиться в его рукав.
– Саш, спокойно! – Я заглядываю в налитые кровью глаза и заискивающе улыбаюсь. – Ты все неправильно понял. Он пошутил так! Неудачно… Мне плохо стало, и я зашла сюда подышать. А… Лебедев… ну, он тут был. Мы просто разговаривали. Пойдем отсюда!
Боковым зрением замечаю, что Егор, опираясь ладонью о стену, с трудом встает на ноги и усмехается окровавленным ртом. Я стараюсь не смотреть на него, чтобы снова не потерять сознание, борюсь с нехваткой воздуха, слабостью и чудовищной дурнотой.
Саша напряжен, словно превратился в деревяшку, его взгляд совершенно пуст – кажется, он вообще не слышит, что я ему плету, но позволяет вытолкать себя в коридор через распахнутую сквозняком дверь.
А за ней собралось полшколы…
Притихшие, офигевшие одноклассники пялятся на меня как на призрак, их удивление граничит с шоком: Соня Наумова была наедине с Уродом, Королев внезапно слетел с катушек… Они пока не в состоянии объяснить то, что видели, – не ржут и никак не комментируют инцидент.
Саша дергается, нервно поводит шеей – он в любую минуту готов сорваться и ломануться назад, но, громко охая, великовозрастных детишек локтями расталкивает завуч, пожилая худощавая тетя. Поправляя очки, она на весь коридор возмущается:
– Что за сборище? Кто открыл дверь? – Цокая каблуками, завуч устремляется к лестнице и натыкается на показавшегося в проеме Егора. – О боже мой! Лебедев, Королев, вы опять? Оба к директору. Живо!
* * *
На уроке меня трясет, перед глазами роятся мушки, дурнота усилилась и подкатывает к желудку, ноют ушибленные локти и колени, по венам бегает ток. Я не слышу учителя и не понимаю смысла даже самых элементарных слов.
Саши и Егора все еще нет.
«Как он? Может, ему нужна помощь? Господи, как я могла так подставить его…» – всхлипываю и незаметно стираю слезу, упавшую на чистый лист раскрытой тетрадки.
Я была осторожна… Могу поклясться: никто не шел за мной! Так как, черт возьми, Саша нас нашел?
Отчаянно надеюсь, что этого придурка справедливо накажут за учиненную им расправу, ведь все видели, как он бил Егора, а директор еще в сентябре обещал применять жесткие меры к зачинщикам драк на территории учебного заведения.
Карандаш ломается надвое в дрожащих пальцах и отлетает на Аленину половину парты.
– Вы поругались? – склоняясь ко мне, заговорщицки шепчет она.
– Чего? С кем? – не врубаюсь я, и она снисходительно улыбается.
– С Сашей, с кем же еще? Ты слиняла из актового, а он полчаса тебя искал, даже в женский туалет заглядывал! Ну я и сказала, что ты часто трешься у запасного выхода. Ты ведь там куришь? Не бойся, этого я не стала говорить…
Она торжественно заправляет за уши волосы, видимо, ощущая себя частью чего-то исторического, из ряда вон выходящего. В кои-то веки она обратила на себя внимание Королева и думает, что уделала меня.
Еле сдерживаюсь, чтобы не наброситься на нее и не придушить: вот кто рассказал Саше о пожарной лестнице!.. Из-за этой набитой дуры Егор пострадал!
Да и я не лучше, старалась не спалиться перед Сашей и даже подумать не могла, что каждый шаг Сони Наумовой – давно утратившей корону школьной королевы – до сих пор ревностно отслеживают скрытые фанатки и прочие «доброжелатели».
– Почему ты была с Уродом? Он затащил тебя туда силой? – пищит Алена и предусмотрительно отодвигается к окну.
– Ты совсем больная? – взвиваюсь я и сжимаю кулаки. – Такая версия могла прийти в голову только тебе!..
Три десятка любопытных лиц как по команде оборачиваются, и физик делает мне замечание.
Алена затыкается и обиженно сопит.
* * *
Саша возвращается только к концу занятия – спокойный как удав, и Сеня и Тимур, забив на присутствие учителя, пристают к нему с расспросами:
