– Но учти – мы неприемлем возмездия. Возмездие – прерогатива Господа. Я никогда не пошлю тебя убить Инквизитора, ибо это стало бы искушением для тебя лично. Мы не соблазняем человека грехом как приманкой. Но мы ведем войну. Она уже началась. В этой войне мы проводим различного рода операции. Например, мы знаем, что ликвидация вражеского командира в бою важней, чем разгром целого полка. Так что мы можем отыскать ключевого человека и убрать его. В одной епархии епископ может быть именно такого рода командиром. В соседней он просто марионетка, которую поддерживает система. Мы убьем первого, но поможем второму сохранить свое место. Мы должны постепенно лишить их лучших мозгов. Поэтому я спрашиваю, – тут он склонился совсем близко ко мне, – хочешь ли ты быть одним из тех, кто охотится за их командирами? Эти операции для нас крайне важны.
Мне вдруг подумалось, что в последнее время всегда находится кто-то, кто подсовывает мне неприятные факты и заставляет их признавать, тогда как обыкновенные люди всю жизнь занимаются тем, что обходят неприятности, избегают их. По зубам ли мне такое задание? Могу ли я отказаться от него? Как мне показалось, Мастер Питер дал понять, что убийц набирают из добровольцев, – а если я откажусь, легко ли мне будет сознавать, что кто-то другой должен исполнять самую тяжелую работу, а я хочу остаться чистеньким?
Мастер Питер был прав: человек, который покупает мясо, не имеет права презирать мясника – он ему кровный брат… Но тут работала не мораль, а брезгливость… Сколько есть людей, которые ратуют за смертную казнь, но они ужаснутся, если им самим предложат накидывать петлю или поднимать топор. А разве мало тех, кто считает войну неизбежной и в ряде случаев морально оправданной, но сам уклоняется от военной службы, потому что ему претит мысль об убийстве.
Эти люди – эмоциональные младенцы, этические идиоты. Левая рука должна знать, что делает правая! А сердце ответственно за действия обеих рук. И я ответил:
– Мастер Питер. Я готов служить… служить в том качестве, в котором братья решат меня использовать.
– Молодец. – Питер чуть расслабился и продолжал: – Между нами признаюсь тебе, что работу убийцы я предлагаю каждому новому добровольцу, когда я не уверен, понимает ли он, что мы собрались не для того, чтобы играть в пинг-понг, но ради великого дела, которому каждый из нас должен отдать себя целиком без всяких условий, – он должен быть готов ради дела расстаться со своим имуществом, своей честью и своей жизнью. У нас нет места для тех, кто умеет отдавать приказания, но отказывается чистить нужники.
Счастливое облегчение овладело мной.
– Значит, вы не всерьез предлагали мне работу убийцы?
– Что? Обычно я не предлагаю серьезно эту работу новобранцам. Уж очень мало на свете людей, пригодных для этого. Но честно говоря, в твоем случае я был совершенно серьезен, потому что мы уже знаем, что ты обладаешь для этого необходимыми и не очень распространенными качествами.
Я постарался сообразить, что во мне такого особенного, но не смог.
– Простите, сэр?
– Видишь ли, в конце концов тебя на этой работе обязательно поймают. Каждый наш убийца успевает выполнить в среднем три с половиной задания. Это неплохой показатель, но нам желательно его повысить, хотя подходящие исполнители встречаются очень редко. В твоем случае мы знаем, что, когда они тебя поймают и начнут допрашивать, им от тебя ничего не добиться.
Видно, мои чувства отразились на моей физиономии. Опять допрос? Я все еще едва живой после первого раза!
Мастер Питер сказал мягко:
– Разумеется, тебе не придется снова пережить все это от начала до конца. Мы всегда предохраняем убийц. Мы делаем так, чтобы они могли легко покончить с собой. Так что не волнуйся.
Поверьте, испытавшего допрос на собственной шкуре идея самоубийства вовсе не шокирует, – напротив, она успокаивает.
– А как это делается, сэр? – спросил я.
– Для этого есть дюжина способов. Наши врачи могут заминировать тебя так, что ты будешь способен покончить с собой при необходимости, как бы крепко тебя ни связали. Есть старые добрые способы – цианистый калий или что-то подобное в дырке зуба, например. Правда, прокторы его уже знают и обычно затыкают человеку рот кляпом. Но есть и другие способы. – Он широко развел руки, завел их за спину. – Если я заведу руку за спину достаточно далеко, чего в нормальных условиях человек никогда не сделает без значительных усилий, лопнет миниатюрная капсула, вшитая между лопатками. В то же время ты можешь стучать меня по спине хоть весь день – и ничего со мной не случится.
– А вы сами были… убийцей, сэр?
– Нет. Да и как я могу им быть, если у меня совсем другая работа? Но все наши люди, кто занимает в организации ответственные посты, обязательно заминированы – это меньшее, что мы можем для них сделать. К тому же я ношу бомбу в брюхе. – Он похлопал себя по животу. – Если эта бомба взорвется, то погибнут все, кто окажется со мной в комнате.
– Мне бы такую бомбу на том допросе! – воскликнул я.
– Не сглазь! Тебе же сказочно повезло. Но если понадобится мина, мы ее тебе подложим.
Он поднялся:
– А пока не думай о моем предложении. Тебя еще должна исследовать группа психологов. А они придирчивые ребята.
Несмотря на его последнюю реплику, я немало думал о его словах. Правда, со временем уже не с таким содроганием.
Вскоре мне разрешили вставать и давали нетрудные поручения. В течение нескольких дней я считывал гранки «Иконоборца» – осторожной, слегка критичной, взывающей к реформам сверху газете, которую Каббала распространяла через своих полевых миссионеров. Это была газета типа «Да, но…» – внешне беспредельно преданная Пророку и в то же время призванная вызывать сомнения и заставлять задуматься даже самых нетерпимых и прямолинейных из его приверженцев. Значение ее заключалось не в том, что в ней говорилось, а в том – как. Ее номера мне приходилось видеть даже во Дворце.
Познакомился я немного также с нашим подземным штабом в Новом Иерусалиме. Сам универмаг принадлежал нашему последнему Великому Мастеру и был очень важным средством сообщения с внешним миром. Полки магазина кормили и одевали нас, с помощью нелегальных подключений к видеофонному каналу связи магазина мы не только сообщались с другими частями города, но и могли иногда организовывать международную связь, если нам удавалось зашифровать послание так, чтобы оно не вызывало подозрений у цензуры. Грузовики универмага помогали перевозить людей от одного тайного убежища к другому. Я узнал, что именно так начала свой путь в Мексику Юдифь – в ящике, на котором было написано: «Резиновая обувь». Коммерческие акции магазина служили хорошим прикрытием для наших масштабных операций.
Успешная революция – огромное дело, нельзя забывать об этом. В современном сложном индустриальном обществе кучка заговорщиков, которые шепчутся за углом и собираются при свече на покинутых руинах, не сделает революции. Революции нужно множество людей, припасов, современной техники и современного оружия. И чтобы управлять всем этим, нужны конспирация, преданность делу и тщательно продуманная организация.
