Если подробностями предстоящего действия Антар хотел успокоить, это не получилось. Суматошное «а вдруг!» постоянно лезло в голову. Однако и отговаривать сармийца было бесполезно. Миран уже изловил ядовитого паука и нацедил с него четыре ядовито-желтые капли.
Антар магическим огнем прокалил длинную иглу, извлеченную из складок одежды. Зарх подготовил лежанку для командира. Расчистил пол от змеиных трупов и убрал песок. Олван в это время методично уничтожал живых пресмыкающихся.
— Если что-то пойдет не так, — инструктировал воинов Антар, — защищайте реифу Лэйлин, даже если она будет против. С момента, как остановится сердце и Шеймиру поступит сигнал о смерти, пройдет пять минут. Еще через пять гарнизон рефтов поднимут по тревоге. Через десять-пятнадцать они будут в некрополе. Против личных псов арефа не устоит ни один противник, какие бы сильные маги его не поддерживали.
— Поклянись, что вернешься ко мне! — попросила, когда приготовления завершились и настал ответственный момент. Может, неразумно и эгоистично требовать с мужчины такую клятву, но я цеплялась за то, что сармийцы всегда держат слово. Такие, как Антар, особенно. Слишком многих друзей уже потеряла, чтобы лишиться последнего человека, которому верила и могла положиться.
— Этого не нужно. Клятва тени держит крепче любого слова. Но если так будет спокойнее, клянусь!
— Спасибо, — благодарно улыбнулась. — Я буду рядом, когда ты очнешься.
Дальнейшая процедура прошла быстро и как-то обыденно. Сармиец лег на пол, а Миран смазал кончик иглы в трех каплях яда и слитным движением воткнул тонкий стержень в шею. Антар глубоко вздохнул, дернулся всем телом и затих. Широко раскрытые глаза застыли, как у мертвого, за мгновение увеличившийся зрачок полностью закрыл радужку.
— Триста, двести девяносто девять, двести девяносто восемь… — принялась считать, чтобы не упустить момент, когда необходимо дать противоядие.
Под удивленными взглядами воинов скинула перчатки. Через ткань не чувствовала пульса на запястье Антара. А еще опасалась, что крохотная колбочка с лекарством выскользнет из рук и разобьется.
— Сто девяносто один, сто девяносто… — чтобы не сойти с ума и занять себя, считала вслух. Кожа Антара заметно похолодела, кровеносная жилка под пальцем практически не билась. В другом случае, посчитала бы, что человек действительно умер. Однако робкий импульс на каждые пять десятков счета говорил, что сердце бьется, только очень медленно. — Семьдесят пять, семьдесят четыре, семьдесят три…
Все внимание сосредоточилось на Антаре. Я не видела, чем занимались остальные сармийцы. Тем более, не ожидала, что лодыжку вдруг пронзит острая боль. Она тут же прошла, сменилась легким онемением.
— Пятьдесят девять, пятьдесят во-осемь, пятьдесят семь, — всхлипнула, потому что увидела причину боли. Вокруг ноги тонким черным шнурком с красной полоской обвилась жоага. — Аааа! Снимите это с меня!
Зарх успел первым. Один замах кривым мечом и змейка нашинкована на части. Даже ниточки на чулке не зацепил. Только мелкие брызги бледно-розовой крови на полу и одежде остались. На их фоне две алые точки смотрелись жутковато.
— Реифа Лэйлин? Жоага вас укусила?
— Сорок четыре, сорок три, сорок два… — кивнула и продолжила считать. Так легче держаться. Осталось немного времени, и Антар очнется. Он обязательно что-нибудь придумает. Сэнрим проверял мою восприимчивость к яду этой змеи. Я даже приняла четыре микропорции. Но этого мало, чтобы выработался иммунитет. — Тридцать девять, тридцать восемь, тридцать семь…
Онемение распространилось до колена. Захотелось пить. Слюна давно впиталась, слезы высохли на глазах. Тыльной стороной ладони потерла их. Неприятное ощущение, будто кто песка сыпанул. Неподвижное тело сармийца медленно раздвоилось, картинка поплыла, и говорить стало труднее, перешла на шепот.
— Тридцать три, тридцать два, тридцать один… — нужно действовать немедленно. Нужно, чтобы жидкость попала внутрь. Не промахнуться бы.
— Реифа Лэйлин, нет! — Миран перехватил руку с лекарством, — это единственный фиал с противоядием. Мы использовали свои во время боя, и только Антар сберег дозу, — сармиец закатал штанину и показал лодыжку, пестрящую двойными кровавыми точками. — Лекарство должны выпить вы. Возражения не принимаются. Рефт Антар отдал четкие распоряжения на этот счет.
— Но кха-кхем… — вместо слов удушающий кашель, стало трудно дышать.
— Не обсуждается, — Миран разжал ослабевшие пальцы, вытащил фиал и влил содержимое мне в рот.
Крошечная доля влаги принесла секундное облегчение, а потом по телу пошли волны жара, иссушающие и обжигающие. Казалось, сама кровь закипела и вот-вот спалит изнутри. Это больно и страшно, а я устала бояться, устала терять дорогих людей и страдать. В этот миг искренне пожелала, чтобы те, кто причастен к нападению и убийствам, на себе испытали «радость» общения с песчаными големами и ядовитыми тварями.
В глазах замельтешили яркие вспышки, то ли кровавые, то ли лиловые — не разобрать. Уши заложило от грохота, а в лицо ударило уличной прохладой. Неужели помощь подоспела?
Глава 21
Меня бережно подхватили на руки, прижали к себе. Сквозь пелену, застилающую глаза, увидела светлые прядки и синие глаза. Шеймир собственной персоной. Он не кричал, нет, говорил спокойно, как это свойственно сармийским воинам. Но от убийственного тона мороз шел по коже.
— Ареф, — просипела надтреснутым голосом. Теперь понимала Наотара и как сложно старику было разговаривать. — Эти воины спасли меня. Если бы не Антар… оттолкнул в сторону… а болт, которым целились в меня… угодил в Реция. Помогите им… пожалуйста. Они должны жить.
— Слышали приказ реифы? Исполнять! — процедил ареф, — лекаря сюда. Лучшего! Всех лекарей. Немедленно! — и уже мне мягким бархатистым голосом, — не беспокойтесь, моя реифа, неприятности позади. Я воздвигну Иллере новый храм за то, что уберегла прекрасное дитя. Реифа Лэйлин, клянусь, каждый, кто причастен, понесет самую суровую кару. Ошибок прошлого не допущу, хватит. Ох, Наотар, ты и после смерти удивляешь и печешься о благе Сармии.
Отвечать что-либо Шеймиру не стала. По крайней мере пообещал позаботиться о людях. Жалела, что пошла на поводу у Идиль и не покрыла голову платком. Сейчас ареф не пялился бы на волосы, а занимался делом.
Обратно ехали в нашей же карете, потому как сотня рефтов прибыла верхом и в большой спешке. Мужчина расположился на сиденьях и устроил меня на коленях. Внутрь допустил только Дар-Хола, который и отпаивал целебными зельями. Шеймир следил, чтобы не упала, убирал капли с подбородка, держал за руку и смотрел. Смотрел так, что пылали щеки. Нет, похоти или безумного вожделения, как это было с Редстоном, во взгляде не ощущалось. Здесь нечто другое, восторженное, трепетное, предвкушающее. Такими глазами дети встречали деда Мороза, который из сказочного персонажа вдруг превратился в живого волшебника, способного исполнить заветное желание.
