Я тихо кашлянула:
— Аль, я поеду…
— Ва-а-ась!.. — предсказуемо заныла она. — Оставайся! Девочки расстроятся! Варюшка по тебе соскучилась, неделю уже нудит — «где Вася, когда Вася придет?.».
— Не дави на мою совесть, — предупредила я, обуваясь. — У неё свой собственный, отличный от мнения окружающих, график общения с коллективом. Аль, не будем усугублять. Лучше так…
…чем вообще никак. На людях-то Алька дирижировала семейством, но я давно поняла, кто пишет музыку.
— Вернётесь — соберемся у родителей и Старый новый год проводим, — улыбнулась ей ободряюще. — А Варюше я позвоню, скажу, что Снегурочка ей под ёлку подарок положила. Аль, вот только лицо такое делать не надо!
— Кстати, подарки! — вспомнила она. — Погоди, я сейчас!
Пока я одевалась, сестра пошуршала в гостиной и вернулась с пакетом.
— Положишь под ёлку и откроешь первого января, — предупредила, вручая пакет. Поцеловала меня в щёку и крепко обняла: — С наступающим, Вась! И… всё будет хорошо.
— Конечно, — я улыбнулась в ответ. — Как говорит шеф, мы — хорошие люди, и поэтому с нами не может произойти ничего плохого. Особенно если мы никому не вредим.
— Это пресса-то не вредит? — хмыкнула Алька, открывая дверь.
— А вы не читайте по утрам советских газет, — подмигнула я и обняла её на прощание. — Всё, привет семейству!
Уходить было тяжело, но я вновь напомнила себе, что я девушка интеллигентная. То есть не только воспитанная и образованная, но и ненавязчивая. И так же ненавязчиво, в смысле без чужого участия, нужно решать свои проблемы. Кому они интересны, когда у близких дел по горло, и какое я имею право перекладывать на чьи-то плечи собственные недоразумения? Короче. Надо брать себя в руки. И не палиться больше так глупо. И не грузить никого. Подумаешь, знак на щеке, птеродактиль в ванной и саламандр на кухне… Улыбаемся и па(и)шем, да.
На улице уже стемнело. Собравшись с духом, я съежилась и пошла до дома пешком. Троллейбус ждать — к остановке примерзну. А тёмных подворотен зимой я не боялась. На улице — ни души, народ украшает ёлки и греется, чем придётся. И не так уж темно: снежные сугробы серебрятся в свете фонарей, разгоняя зимний мрак. Всем Сибирь хороша, но затяжные морозы… Постоянно мерзнёшь и постоянно хочется есть — и чем сильнее морозы, тем больше требует организм. И прогулка — только на пользу.
По дороге я привычно распланировала вечер. Помыться, высушиться и собраться на работу. И суп сварю. И бигус сделаю. Надоело полуфабрикатами питаться. Стирку бы ещё затеять… Но её, видимо, придётся отложить до каникул. Завтра на работу, послезавтра на работу… А потом — корпоратив и отпуск. Интересно, Гриша успеет подыскать мне замену до каникул, или после выходить придётся?
Рядом с моим домом знакомая рыжая псина опять выгуливала заиндевевшего хозяина. Того самого, утреннего, с «приветом». Я так быстро бежала, что и не замёрзла, и вспотела. И остановилась понаблюдать, как несчастный парень, переминаясь у подъезда с кеда на кед, сипло ругался на пса, а тот резвился, носясь по двору с дрыном в зубах.
Пёс заметил меня, подбежал, положил к моим ногам ветку и, тявкнув, дружелюбно завилял хвостом. Я наклонилась за веткой и замерла. В тёмных глазах пса мерцали зелёные искры. Я сглотнула и попятилась.
— Взять, — тихая команда от подъезда.
Я споткнулась и села в сугроб. Пес вильнул каралькой хвоста и… загорелся. Вокруг него расплылось зеленоватое мерцание, он засветился изнутри, как саламандр, шерсть заискрила. Я уставилась на пса с испуганным изумлением. Однако верно говорят, что человеческий мозг — самый лучший кинотеатр, раз такие вещи показывает…
— Писец, — протянул парень в кедах, подходя и садясь на корточки рядом с псом. — Ты же писец, правда?
Я вздрогнула. Парень… тоже горел. Серебристо-зелёное сияние обволакивало фигуру, скрывая одежду и черты лица, расползалось по снегу прожекторным пятном. М-мать… Кажется, мне не… кажется. Попа мёрзнет, руки — тоже. А глюк говорил, что… В общем…
— Писец, — снова повторил… этот.
— Вам чего? — буркнула я нервно и попыталась отползти, но…
Пёс красноречиво обнюхал мои валенки и повозил мордой по правой штанине. По моей ноге поползли серебристо-зеленые искры, стекая на землю и… плавя снег. Сугроб, в котором я сидела, задымился. Химия, что ли?..
— Писец, — включил попугая «парень». И голос такой довольный, что валенок прямо просится нос пощупать.
Я начала злиться.
— Слушайте, свалите, а? — да, я дипломированный филолог. Но злой и напуганный. — Забирайте своего пса и идите своей дорогой! Я вам не мешаю, и вы мне не мешайте! Никакой я не писец! — да и писатель тоже никакой…
Подумаешь, светятся… В наш век высоких технологий и не такие фокусы можно выкинуть. Прикалывается, придурок, химик доморощенный… Завтра у Игоря спрошу, что за фокус, он кандидат наук вроде, а у нас так, из любви к фотоискусству тусуется.
Объяснение нашлось, и страх почти прошёл. И проснулось ощущение зверского холода. Я неуклюже встала и подобрала пакет с подарками. Парень тоже встал и тихо повторил:
— Взять.
Пес зарычал, припав на передние лапы. Знакомо зашуршали крылья, и из ниоткуда вынырнул Муз. Посмотрел на парня, на меня, и как заорет:
— Беги! Быстро домой! — и вспыхнул синей звездой.
Парень дёрнулся, выдохнул: «Ключ!.. Точно писец!.»., но сделать ничего не успел: Муз аккуратно приголубил его бутылкой, и «попугай», погаснув, рухнул в сугроб. А вот пёс…
— Домой, дура!
А мне-то показалось, что мы поладили…
Я не стала ждать расправы. Стартанула так, как в жизни не бегала. Выскочила на дорогу и, поскальзываясь, промчалась вдоль дома. Ещё один дом, поворот — и мой подъезд… Я невольно оглянулась, испуганно икнула и ускорилась. Пес «перерос» соседский чёрный джип и полыхал степным пожаром. И гореть бы мне, но… Пёс молча рвался вперёд, буксуя на одном месте, а за его спиной сияла синяя звезда. Муз вцепился в собачий хвост и отчаянно матерился. Нетопыриные крылышки молотили по воздуху с невероятной скоростью, поднимая маленькую снежную бурю. Запойный мой, кто же ты на самом деле?..
Промчавшись вдоль дома, я взлетела по ступенькам и на автомате рванула дверь подъезда. Опять «отмёрзла», слава богу… До своей квартиры я добралась почти без препятствий. Почти. Столкнулась с кем-то темноте, испугалась и рванула наверх на всех парах. И затормозила о свою дверь. Ушибла плечо, выудила из кармана ключи и нащупала замочную скважину. На лестнице раздались торопливые шаги. Какой тут нафиг сотовый с подсветкой, и зачем я на десять замков запираюсь…
Удивительно, но все замки я открыла в полнейшей темноте и с первого раза. Мышечная память — штука полезная, да. Ввалившись в квартиру, я быстро закрылась и включила свет. Баюн сидел в коридоре и смотрел на меня не мигая. Я сползла по стенке, уронив пакет с подарками. Дыхание сбивалось, сердце колотилось как сумасшедшее, руки-ноги тряслись и немилосердно кололо в левом боку. Но я — дома. Добралась…
