Глава 14
Йахи
Толкнув дверь, она почувствовала запах соперника и резко вскинула голову, стряхнув с мокрых волос воду и кровь на старые обои. И тут же успокоилась. Бет сидел на кухне за столом, словно прилежный школьник, сложив руки на столешнице, и, не отрываясь, смотрел, как она, шатаясь, заходит, как разувается, держась за косяк, и медленно, непрочно движется по коридору. Бледность лица и красные тяжёлые капли, падающие и ложащиеся на доски пола млечным путём, не заметить он не мог. Когда Алиса встала в проходе кухни, тяжёлым взглядом оглядывая знакомое пространство, он помолчал и предложил:
— Скорую?
Алиса неопределённо дёрнула головой и, сделав, наконец, шаг внутрь, прижалась спиной к стене и опустилась на пол. Глаза её закрылись, а тело расслабилось, оплыв в неудержимом желании сна.
Бет поднялся и осторожно, по шажку, приблизился к ней. Встал в каком-то шаге и замер, не решаясь подойти ближе. Он смотрел и вздрагивал, словно его тело отвечало на нерешаемую для сознания задачу — куда бежать и что делать. Он разглядывал дышащие кровью раны на её теле и его плечи всё более поднимались, а спина горбилась. В разрывах чёрного платья кровь казалась опрокинутыми баночками красной гуаши, не более. И всё потому, что раненая в плечо рука лежала слишком естественно, а пробитый корпус также поднимался-опадал при дыхании, и сами дыры тихо закрывались мелкими белыми нитками, словно окутываясь паутинкой или зарастая плесенью. Лишь мертвенно-белое заострившееся лицо Алисы показывало, что происходящее не было обманом зрения или детской шуткой. Данила долго стоял, пристально всматриваясь в кровяные дыры, а потом опустился на корточки, изгибаясь от пленительного и, в то же время, ужасающего аромата и потянулся ближе.
Когда он оказался так близко, что его вонь стала навязчиво перебивать запах крови, Алиса открыла глаза. Здоровая рука выстрелила вперёд и уцепилась в горло «бета», зашипевшего от боли. Чёрные когти пробили мышцы и сдавили кадык, в любой момент грозя тяжёлой травмой. Данила схватился за запястье её атаковавшей руки, пытаясь удержать рывок, но она не стала калечить. Опираясь спиной на стену, поднялась, вынуждая захватом и бета встать на ноги. Он был выше её, но шипел от боли и боялся пошевелиться, пока её рука оставалась тверда.
— Отродье, — сморщилась Алиса и брезгливо оттолкнула от себя «бета». — Уходи. Или покалечу.
Бет не ответил, оседая, двумя руками держась за раненное горло и смотря на неё снизу вверх. Алиса отвернулась от презренного и, шатаясь, пошла в комнату. Её раны уже затягивались, но требовался основательный отдых для тела и духа. Двинулась по коридору и наткнулась на тарелочку, за день до этого поставленную котёнку. В белом блюдце разливалось молочное озерцо. Алиса остановилась — молока дома она не держала. Обернулась — бет стоял на коленях возле ванны и, обхватив губами кран, пил. По белой эмали капала кровь и на дне расплывалась в бледное водянистое пятно, но он не замечал этого.
— Откуда молоко? — спросила она.
Хилая, сгорбленная спина вздрогнула. Бет не стал оборачиваться для ответа:
— У соседей…, - трудно просипел он. — Коза есть…
Алиса представила себе, как он в ночь крадётся в соседский двор и, обнаружив там животину, душит её и рвёт горло. Если осталось так же, как от крысы, то любой здравомыслящий хозяин сразу побежит не в полицию, а к ближайшему священнику. А с отцом Владимиром разговор уже был и продолжения ей не хотелось.
— Наелся? — досадливо сплюнула она.
— Подоил, — угрюмо бросил через плечо Данила.
И Алиса растерялась:
— Не задавил?
— Зачем? Ты же сказала, что жратву принесёшь.
Минуту постояв молча, она сказала в сгорбленную спину:
— Извини. Сегодня неудачный день, — и ушла в комнату.
Разделась, скинув окровавленный и порванный подрясник, взяла из рюкзака спрей — залила раны тонким слоем искусственной кожи, тут же застывшей изолирующей плёнкой, под которой лучше шло заживление. Села на своё место, скукожилась от холода, накрылась уголком спальника и прислушалась к тихому шебуршению Даниила на кухне. Когда шаги приблизились к двери, она замерла в тревожном ожидании. Но, спустя миг, человечья тень шатнулась в комнату, и в дверном проёме появилась фигура «бета».
— Чай? Мёд? — хмуро спросил он, в руках держа по чашке.
Алиса кивнула. Бет вошёл, сел на своём месте и по полу протянул к ней её чашку.
Пили молча. Чай, — индийский чёрный, старый до того, что стал мелкой пылью, — Данила заварил крепким, едва терпимым. Но мёд скрадывал убийственную горечь. Алиса пила и чувствовала, что внутри в желудке словно сворачивается тёплая ящерица, и тихонько шевелит лапками, устраиваясь. И, пугаясь её, разбегаются холодные жучки, потрескивая вздрагивающими крылышками под жёсткими покровами спинок. Алиса вздохнула удовлетворённо и откинулась на подушку:
— Я — спать. Ложись подальше от окон — день опять будет жарким.
Данила задумчиво кивнул, рассматривая изувеченный ударами ножей косяк прямо перед собой. Алиса нахмурилась и, отставив чашку, коротко поблагодарила:
— За чай — спасибо.
В ответ бет меланхолично пожал плечами и внезапно спросил:
— Кто ты?
Только теперь она вспомнила, что знакомство у них получилось односторонним, и назвалась.
Данила впервые посмотрел на неё прямо — уставшие, блёклые глаза в обводе тёмных ввалившихся кругов глядели уже не запуганно, но явно измученно. Он медленно покачал головой:
— Кто ты. Кто я. Что происходит.
Алиса помолчала, прежде чем спросить.
— Ты не помнишь ничего?
Разглядывая свои ладони — морщинистые, шершавые, широкие, но тощие настолько, что проглядывали все кости и вены змеились поверх трубками, — он отозвался:
— Детство немного. А потом — куски. Бег. Суета. Времени мало. Бег. Смерти вокруг. Пыль. Усталость. В небе — звёзды. Горизонт рванный. Бег. Надо успевать, но не получается.
Алиса долго молчала, глядя на то, как пятнает золотистыми мелкими бликами подоконники — словно новенькие копейки разбросало — сгребай, да в кошелёк! Только не нужны никому, лишь утяжеляют карман в то время, когда цена хлебной горбушки измеряется для многих в рабочих днях.
— Я — альфа-йах. Ты — бета-йах, — она помолчала и закончила: — А попросту — вампиры.
Данила сцепил руки. Горькая усмешка перечеркнула лицо:
— Я догадался. Запах крови… Он сладкий. От него — дуреешь. Потом не помнишь. Только пить, пить. Жажда всегда. Я догадался. Значит, вампиры…
Он закрыл глаза — вокруг стиснутых век задрожали мелкие морщины.
Плотнее закутавшись в спальник, Алиса продолжила:
— Йахас — это вроде как магический вирус. Передаётся с укусом, если жертва остаётся в живых, или с кровью. Ну, как СПИД или грипп. Только ведёт не к смерти, а к жизни вечной для тела. Душа умирает сразу, как вирус входит в силу и заставляет пить кровь и убивать. Потому мы — потерянны для бога.
