– Открывайте, Следственный комитет России, – требовательно отозвался Пиманов.
Загремела задвижка засова, и под недовольное бурчание старушки Руслан с Пимановым вошли внутрь:
– Ходют тут всякие ни свет, ни заря, натопчут, а тете Наде убирай, – и зачем-то добавила: – Одни взяточники кругом. Бахилы одевайте! И халат надо.
Ильнур Рихардович замер:
– Какой халат?
– А такой! – и сунула им в руки по цветастому байковому халату – загадочному ноу-хау нашей легкой промышленности, которое умудряется выглядеть старым и застиранным даже будучи новым.
Натянув яркие голубые пакетики на ботинки, они двинули дальше по едва освещенному коридору. Пиманов шел размашисто, уверенно сворачивая на нужных поворотах. Сразу и безошибочно нашел лестничную клетку и двинулся выше. Старушка нагнала их в пролете между первым и вторым этажом:
– Сопроводить вас надо.
– Не надо, – отрезал Пиманов. – Знаем дорогу.
– А не положено, по инструкции, – спохватилась дежурная и пристроилась к процессии.
Пару раз им наперерез выскакивали дежурные медсестры, но с ужасом ретировались.
– Пархоменко арестовывать идут! – со знанием дела пояснила провожатая.
Пиманов резко остановился, уставился на нее профессионально холодно:
– Пархоменко – это кто?
– Знамо дело, кто, завотделением, Владимир Иванович наш. Вот жеж люди! Сами не знають, кого сажають!!!
Пиманов позеленел. Руслан с сожалением уставился на старушку, представив, как добрая женщина уже разнесла по всей больнице слух об аресте завотделением, и слух этот, пока они шли по коридору, окреп и оброс подробностями в стиле «маски-шоу».
– Женщина! Вы кто вообще?
– Пискунова, Надежда я, – женщина под взглядом следователя побледнела, втянула шею, и, кажется, уменьшилась в росте.
– Так вот, гражданка Пискунова, я надеюсь, у вас здесь есть рабочее место?!
– Есть…
– И вы еще не забыли, где оно находится?
– Да нет, вроде…
Следователь набрал в грудь больше воздуха и тихо посоветовал:
– Ну, так вот и займитесь своими прямыми служебными обязанностями и не мешайте следствию!
Пискунова обиженно поджала губы:
– А что я? Я – ничего. Я ж помочь хотела. Сигнализировать, так сказать… Так вы не к Пархоменко?
– Гражданка Пискунова!
Старушка вздохнула и повернулась было назад, когда с третьего этажа послышались торопливые шаги, и в следующее мгновение в пролете показалась фигура в белом медицинском халате – средних лет мужчина выглядел расстроено:
– Ильнур Рихардович, вы уже здесь?
Пиманов кивнул:
– Да, Владимир Иванович, раньше удалось добраться, – он кивнул в сторону Руслана: – Адвокат Лебедев, представляет интересы потерпевших…
– Добрый день. Я думал вы один будете, а вас тут целая компания, – осуждающе вздохнул Пархоменко. – Мне вообще из приемного покоя позвонили, сказали, группа захвата какая-то пожаловала, – он выразительно глянул на дежурную. Пискунова, втянув шею, выскользнула в коридор. – Пройдемте.
И он сделал приглашающий жест.
Они поднялись на пятый этаж, в отделение реанимации – цепь слабо освещенных боксов-аквариумов с выходом в общий коридор, мерное дыхание аппаратуры, острый запах наркоза.
Из глубины серого кабинета выглянула пожилая дама с идеально уложенной в такой час прической, уставшая и сдержанная. Владимир Иванович пожал ее руку, представил:
– Васильева Инна Марковна, врач-реаниматолог. Инна Марковна, господа из Следственного комитета, им необходимо опросить пациента Столбова. В каком он состоянии сейчас?
Врач косо глянула на Пиманова и Лебедева, ответила Пархоменко:
– Пришел в себя около двенадцати ночи. Состояние стабильное. Данных о наступлении посттравматической энцефалопатии не поступило, больной в сознании, когнитивная реакция присутствует, в настоящий момент не спит, – и добавила более тихо: – я не уверена, что он может быть сейчас полезен следствию.
– Об этом нам придется сделать выводы самостоятельно, – отрезал Пиманов.
Инна Марковна кольнула взглядом:
– Я вас только сразу предупрежу, что немедленно прекращу допрос, если состояние пациента ухудшится! Не хватало мне еще смерти в стационаре!
Пиманов холодно процедил:
– Мне бы тоже не хотелось менять квалификацию преступления с похищения на убийство с отягчающими.
У Руслана все оборвалось внутри. Пиманов покосился на него, но промолчал.
У входа в бокс Васильева еще раз обернулась к следователю:
– И всё-таки я вас попрошу быть деликатнее.
Ильнур Рихардович кивнул и толкнул дверь.
В голубоватых отсветах экранов сложной аппаратуры к высокой кровати тянулись прозрачные трубки. Худощавый человек в ней, с плотно забинтованной головой, казался инопланетянином – обострившиеся скулы, непропорционально длинный нос, губы с брезгливо-недовольным изгибом, длинные худые руки поверх одеяла, тонкие безвольные пальцы.
В изголовье его кровати, под слабой светодиодной лампой стояла пожилая медсестра, вводившая шприцем в капельницу лекарство. Инна Марковна подошла к Столбову:
– Павел Дмитриевич, как вы себя чувствуете?
Столбов поморщился, пробормотал:
– Нормально, башка трещит, – голос хриплый, слабый, Лебедеву даже показалось, нарочито слабый, но отогнал от себя эту мысль («Не нужно предубеждения!», – скомандовал он себе).
– Сейчас вам Татьяна Михайловна лекарство поставит, и перестанет трещать. У вас все показания в норме, после такой травмы. Вы, верно, в рубашке родились. Если так и дальше пойдет, к вечеру вас в палату переведем.
– Хорошо бы, – его взгляд скользнул на мужчин.
– С вами следователь поговорить хочет. Его зовут Ильнур Рихардович.
Пиманов выдвинулся чуть вперед, протянул руку Столбову. Тот с видимым усилием поднял кисть, вложил ее в руку следователя. Лебедев не пошевелился.
– Доброе утро, вы, наверно, на счет нападения на меня?
Пиманов кивнул, доставая из внутреннего кармана пиджака блокнот:
– Совершенно верно. Мне необходимо, чтобы вы описали нападавших.
Столбов пожал плечами:
– Двое. Один бородатый такой здоровый, мне кажется, кавказец. Он меня и звезданул.
– Подробнее описать можете? – Пиманов вцепился в карандаш.
Столбов болезненно поморщился:
– Высокий такой, выше меня на полголовы точно, культурист, наверно, гора мускулов. Или боксер. Темный такой: волосы черные, глаза тоже.
