Я огляделась и увидела глубокий сосуд с водой, видимо, для умывания. На столе, в специальном углублении, стояла кружка. В сундуке, прикрепленном к полу, я обнаружила пару длинных бечевок. Быстренько соорудив простенькую детскую ловушку с кружкой над дверью, привязав веревку к ручке двери, я со спокойным сердцем легла спать: никто не войдет сюда, не устроив при этом большого шума.
И ловушка сработала. Но то, что сработало именно мое сооружение, я поняла позднее. Сначала проснулась от дикого грохота и с визгом слетела с кровати, застав перед глазами такую картину: мой знакомый эфемерид, распахнув дверь, словил на свою рыжую голову кружку с водой. От неожиданности отпрыгнул в сторону, но запутался в бечевках, которыми я опутала ловушку, не зная, в какую сторону открывается дверь, и поэтому проработала оба варианта. И теперь, барахтаясь в обломках стульев, мокрый и очумевший эфемерид старался выпутаться из петли на щиколотке.
– И вам здрасте, – хихикнула я.
Парень бросил на меня мрачный взгляд:
– Что ты тут устроила?
– Торжественное приветствие своего похитителя, – невинно хлопая ресницами, объяснила я. – Или ты ожидал более теплую встречу? Извини, чайника не нашлось, водичка только холодная!
Эфемериду надоело возиться с веревкой и он, достав из-за пояса нуч с костяной ручкой, просто перерезал ее. Увидев оружие, я насторожилась. Тем более, эфемерид не торопился убирать свой ножичек обратно.
– Боишься? – подмигнул он. – Вот это уже верное настроение, а то непорядок: жертва затиранила своего похитителя!
– Не то, чтобы боюсь, – четно призналась я. – Просто не очень люблю холодное оружие… в чужих руках. Вот если бы ты дал мне немного поиграться со своим клинком, я была бы более довольна.
– Давай, я лучше дам тебе поиграться, – хитро сощурился нахальный рыжик, – с чем-нибудь еще, не столь опасным, но не менее интересным.
Вспыхнув до корней волос, я метнула в эфемерида презрительный взгляд, подчеркнуто медленно оглядывая мужчину с головы до ног:
– Только сунься ко мне, черноглазый, и сразу получишь по наглой рыжей морде! – предупредила я.
Эфемерид усмехнулся и, не спуская с меня глаз, обойдя обломки стульев, присел на краешек стола. Нуч он спрятал, что немного успокоило.
– А вот твои глаза меня сразили наповал еще там, на площади, где я тебя впервые увидел, – неожиданно мягким тоном поделился мужчина. – Я слышал о белках, но еще не видел. Там продавали двух девушек с белой кожей, но та, другая не идет ни в какое сравнение с тобой. Какие выразительные глаза: можешь говорить без слов, метать молнии, выражать все эмоции…
Я с сомнением посмотрела на эфемерида, пытаясь разгадать, чего это он комплиментами стал сыпать? Или не получилось нахрапом, попробуем усыпить бдительность сладкоголосыми речами? Но по черным глазюкам рыжего совершенно невозможно что-то прочитать: может, поэтому он так восхищается выразительностью глаз земных девушек. Миндалевидные, опушенные алыми ресницами, по-моему, чересчур длинными для мужчины, глаза эфемерида казались гладко отшлифованными кусками мертвого антрацита.
– Забавно, что в них так много цветов: кругляши, как у камов, но цвета глаз моего народа, – эфемерид восхищенно покачал головой. – Я счел это добрым знаком…
– И, не имея возможности честно купить раба, подло украл меня у нового хозяина, – грубо обрубила я поток сладких речей.
– Я богат! – черные глаза блеснули, видимо, я поторопилась с выводами о безжизненности эфемеридовых гляделок. – Просто никак не предполагал, что захочу что-нибудь купить у глупых камов. Прогуливался по этой чудовищной, зловонной площади, когда увидел тебя. И сразу захотел. Но законы камских рынков очень жестки: ты имеешь право заявить только ту сумму, которая на данный момент с собой, и никаких посулов, мол – на корабле. И не так уж много мне не хватило… это и разозлило.
– Хорошие законы, – упрямо встала я на сторону камов. – Мало ли какие проходимцы встречаются… ты, вот, например. Сплошная болтовня!
– Я тебе покажу. – Судя по тону, кажется, я довела своего похитителя до белого каления: а кто мог предположить, что эфемериды такие ранимые?
Рыжик решительно встал и подошел: я попыталась ускользнуть в сторону, но эфемерид схватил меня за плечи и развернул к себе спиной. С силой прижав к себе, он ладонью закрыл мне глаза: я испуганно пискнула, не зная, что предпримет этот хам.
– Тихо, не трепыхайся, – шепнул эфемерид на ухо, скользнув теплыми губами по линии шеи. – Ты меня возбуждаешь и отвлекаешь от дела. Сперва я тебе покажу свои владения, а потом можешь дать себе волю и кричать, сколько вздумается: стены моей каюты заворожены, изнутри не прорвется ни один звук.
Судорожно сглотнув, я крепко сжала зубы и осторожно, чтобы он ничего не заподозрил, нащупала пяткой ногу эфемерида: в случае чего со всей дури ударю по пальцам ног, пусть попрыгает! Но эфемерид ничего не предпринимал. Он по-прежнему крепко держал меня за талию одной рукой, другой прикрывал глаза. От горячего дыхания мужчины по шее ползли мурашки: мужчина читал что-то нараспев. И, раз я не понимала ни слова, значит, это какое-то заклинание, а не слова, обращенные ко мне.
Через несколько долгих секунд эфемерид глубоко вздохнул и медленно убрал ладонь с моего лица. Открыв глаза, я вскрикнула от страха и, умудрившись развернуться в крепких объятиях мужчины, запрыгнула на него и вцепилась всеми конечностями. Дыхание мужчины участилось, ловкие руки заскользили по моему телу. Но я почти не чувствовала этого: отходя от шока, осторожно посмотрела вниз.
Мы с эфемеридом висели в воздухе, очень высоко, почти на уровне облаков, если бы они тут были. Но белесое небо оставалось чистым, припорошившись лишь легкой дымкой. Оранжевые солнышки, казалось, объяты пламенем, очертания кругов словно плавились от собственного жара. Под нами, куда бы я ни посмотрела, простиралась яркая пустыня, полная оранжево-красного песка. И лишь вокруг редких, но огромных строений можно было заметить багровые пятна чахлых растений. Строения же сверкали и переливались желтовато-белыми камнями, из которых выстроены, да манили свежестью огромных искусственных озер.
– Все это мое, – жарко шептал эфемерид, лаская меня. – Все эти земли, дворцы… все будет и твоим. У эфемеридов не принято заводить гарем. Возможно, тебе покажется странным, но мы предпочитаем только одну жену. И я свою уже выбрал, мы будем править вместе с тобой…
Мужчина поднял руки и развернул мое лицо к себе. В панике я снова взвизгнула и вцепилась в него еще крепче. Эфемерид крякнул, видимо, не очень приятно ощущать мои насмерть вцепившиеся в его тело пальцы.
– Это ненастоящее, – прохрипел он. – Просто некая тень моего материка. Иллюзия…
– Отпусти меня, чудо-трава, – потрясенно прошептала я и, боязливо опустив одну ногу вниз, с облегчением нащупала носками твердый пол в пустоте, которую видела под собою.
Осмелев, я быстро слезла с эфемерида, окинув при этом мужчину таким взглядом, словно это он на меня залезал. Мираж пустыни постепенно таял, сквозь яркую картинку уже чуть просвечивали очертания комнаты, видимо, заканчивалось время заклинания. Эфемерид снова притянул меня к себе. Сейчас я не стала медлить и, схватив его ладонь, провела ее за спину мужчины, закручивая энергию атаки по оси. Не ожидавший такой подлянки эфемерид послушно оглянулся. Что мне и надо – усиливая его движение, я направила руку резко вниз, и сама поднырнула, позволяя тяжелому телу свободно взлететь и кубарем укатиться в угол.
