Люди здесь однозначно жили – в дорожной пыли на мосту имелись хоть и редкие, но достаточно свежие следы от сандалий. Монастырские ворота, равно как и дверца в них, оказались закрытыми, и я очень долго стучался в них, орал и крыл матом местных обитателей. В конце концов, смотровое оконце открылось, и на меня настороженно уставилась пара цепких морщинистых глаз из-под монашеского клобука. А надтреснутый старческий голос не то удивленно, не то испуганно произнес:
– Ты кто? Человек?
– С утра был таковым. Но если у вас тут с правами человека проблемы – так я могу и гуманоидом себя объявить! – раздраженно ответил я, поскольку за сегодняшний день меня про это спрашивали уже не в первый раз.
– Гуманоид, значит… Живой?
– Пока – да. Но если вы меня не впустите и не дадите чего-нибудь пожрать – сдохну от голода прямо у вас в подворотне.
– Не надо! – испуганно замотал головой монах. – Сейчас впущу. Только не обессудьте, господин гуманоид, по весне у нас с продуктами совсем плохо. Кроме сушеной рыбы и сушеных кузнечиков, почитай, и нет ничего.
– Вообще-то меня Игорем зовут, – удрученно вздохнул я, заходя внутрь небольшого проходного дворика. – И мне сейчас не особо до разборчивости – буду рад всему, чем накормите. А с чего вдруг такое удивление? Что, в вашу обитель гости редко захаживают?
– Да как сказать… – помялся монах, заводя меня в привратницкую, где он, похоже, и обитал. – Последний раз живой человек пришел сюда полсотни лет назад. И это был я – мальчишка десяти лет от роду по имени Игнациус.
– Похоже, мальчишка потом круто поднялся по карьерной лестнице, – улыбнулся я, отметив на груди монаха медальон с серебряным смайликом, который резко диссонировал с закатанными рукавами и обтрепанной, залатанной рясой. – Не иначе, вы тут самый главный, раз вам доверили ворота сторожить.
– Совершенно верно! – закивал Игнациус. – Я – аббат монастыря «Святая Обитель» и настоятель храма Аполлона. А предыдущего аббата пять лет назад задрал медведь, когда мы с ним в голодный год в очередной раз пытались создать еду с помощью Конвертора. До чего же противный был старикашка, все посмеивался тогда: «Мне не надо бежать быстрее медведя. Мне надо бежать быстрее тебя». Кстати, на тебе сейчас его ряса – Лупус думал, что без нее он будет быстрее бежать. Но в итоге свою роль сыграла не одежда, а десять лет разницы в возрасте.
Игнациус продолжал изливать на меня свои воспоминания. Но его монолог я слушал уже вполуха, поскольку сразу же яростно вгрызся в предложенную мне сушеную рыбу. Кузнечики оказались тоже вполне ничего – что-то вроде чипсов с ножками и крыльями. А когда в процессе исследования кладовки я обнаружил самое настоящее варенье из ягод, похожих на шиповник, – мой желудок просто возрадовался. Вконец обнаглев, я присвоил найденные в той же кладовой старые кожаные сандалии хозяина, ибо и далее ходить босиком было уже сверх моих сил.
Пока я сокращал продовольственные запасы Игнациуса – аббат-привратник отправился оповестить братию о моем приходе. Что само по себе выглядело несколько странно – ведь аббат, по идее, первое лицо в монастыре. Если он тут роль охранника исполняет, то какого же ранга должны быть другие здешние обитатели?
Вернувшись, Игнациус вывел меня во внутренний двор монастыря, который назывался Гостиным двором. А тут уже было на что посмотреть: своими размерами Гостиный двор более напоминал большой казарменный плац или же полноценную площадь, замощенную брусчаткой. А в центре площади, на монолитном гранитном основании, возвышалась изящная четырехарочная конструкция, облицованная декоративными мраморными изразцами с многочисленными шестигранными дырками. При взгляде на нее в голове сразу возникло до боли знакомое по компьютерным играм понятие «портал». Брусчатка по обе стороны портала была основательно продавлена – очевидно, здесь когда-то проходил массовый товарно-людской поток. Однако теперь в портале имелась только пыль, нанесенная десятилетиями, да сорняки, во множестве расплодившиеся вокруг арок.
Тем не менее портал был не самой примечательной конструкцией Гостиного двора. Над воротами в противоположной стене стояла огромная, высотой в трехэтажный дом, монументальная статуя Аполлона I Лучезарного. По сути, это была практически точная реплика статуи другого Аполлона – Бельведерского из Летнего сада в Санкт-Петербурге. Зато местный Аполлон был «лучезарным» в прямом смысле слова: из глаз статуи отраженным солнечным светом вырывались два концентрированных луча, устремленные вдаль и постепенно растворяющиеся в лучах полуденного солнца.
– Впечатляет? – усмехнулся Игнациус, посмотрев на мой приоткрытый рот. – Это наш великий Повелитель. Семьдесят два года минуло с той поры, как Аполлон покинул наш мир. Тогда Повелитель собрал всех жителей Благодати на этой площади и объявил, что он хоть и почти бог, но, увы, не бессмертен – время его вышло. Однако Аполлон обещал вернуться в Благодать – в теле совершенно другого человека, который не будет помнить ничего из его прошлого. А его подданные: крестьяне и мастеровые, солдаты и чиновники, монахи и артисты – стоя на коленях и держа руку у сердца, принесли ему пожизненную клятву верности и обещали, что дождутся своего Повелителя, что бы с ними ни случилось. А если не дождутся они сами, то возвращения властелина миров ждать будут их дети и внуки. Ведь обитатели Благодатной долины воистину боготворили Аполлона – он был их единственной надеждой и опорой. Точно так же, как и для их отцов, дедов и прадедов. Люди не могли даже представить, как будут жить без своего любимого вождя. Слез не мог сдержать никто. Некоторые от горя даже рвали на себе одежду и посыпали пылью волосы.
– Да уж, ситуация до боли знакомая, – вздохнул я, вспоминая рассказы деда, в молодости присутствовавшего на похоронах Сталина в Москве в пятьдесят третьем. – Миры разные, а людская вера – все та же самая. А где же были верные соратники Аполлона? Неужели на финише земного пути у него не осталось никого, кому можно бы было временно доверить исполнять обязанности руководителя?
– Кольценосцы?.. – неуверенно произнес аббат, как бы спрашивая себя самого. – Не знаю. К моменту ухода Повелителя их здесь давно уже никто не видел.
Кольценосцы? Хм, однако… Термин сей прочно ассоциировался с «Властелином Колец» Толкиена и однозначно наводил на зловещие мысли. Там Кольценосцами назывались Черные всадники, они же назгулы – бессмертные призрачные воины-колдуны. При жизни они были королями людей, сражались на стороне Темного Властелина Саурона против объединенных сил Света и погибли вместе с их хозяином.
А потом, когда Саурон спустя тысячу лет вернулся в мир живых первым делом он поднял из мертвых девятку своих самых преданных слуг и дал им часть своей силы, заключенную в девяти железных кольцах. Таким образом служба Кольценосцев стала вечной, а сам Саурон стал тем самым Властелином Колец. Могу побиться об заклад, что Странник, будучи профессиональным плагиатором, слямзил и эту идею. Вопрос только в том, как он ее воплотил здесь.
– А что с ними стало потом? Со всеми теми людьми, которые жили здесь? Насколько я понимаю, Благодать была богатым и процветающим городом. Почему долина сейчас выглядит брошенной и безлюдной, словно здесь разом прошли чума, война и хаос?
