Пожалуй, единственными местами, куда грабители проникнуть не смогли, были замок и храм Аполлона. Белую Цитадель отстояла замковая челядь: бандиты, попытавшиеся взять замок штурмом, были нещадно биты гремлинами, вооруженными лопатами и сковородками, после чего ретировались и далее предпочитали брать более доступную добычу.
А вот в монастыре были захвачены и разграблены оба двора. Безоружные монахи сумели отстоять только сам храм, и то не без помощи чуда. Когда захватчики уже ломали храмовые ворота – отключился последний Алтарь земли. Запитанный от него большой портал закрылся сразу, отрезав от Крайны несколько сотен самых невезучих мародеров. Незадачливые работники ножа и топора, бросая награбленное добро, толпою ломанулись в малый портал, ведущий на Арабеллу. Через несколько часов перестал работать и он.
Так Мирабелла стала Закрытым миром, а из людей в Благодати остались лишь монахи монастыря, которые и не собирались никуда уходить. В городе, скорее всего, на тот момент еще оставались жители – из тех, кто не успел или не захотел сбежать. С монастырских стен были видны редкие столбы дыма, а на башне ратуши, расположенной на другом берегу Рыбного озера, каждый день кто-то звонил в колокол.
Но вскоре звон прекратился. А примерно месяц спустя к воротам монастыря вышел голодный и оборванный мальчик, назвавшийся Игнациусом, и сообщил ужасную новость – в Благодати поднялось кладбище. И теперь по пустому, разрушенному и разграбленному городу бродили тысячи восставших мертвецов, охотясь на последних уцелевших людей.
Только древнее Терновое кольцо спасло обитателей монастыря от страшной участи – зомби не могли проникнуть через заросли этой зачарованной ограды, которая буквально разрывала их на части. Но и сейчас можно видеть, как мертвецы бродят по противоположному берегу озера и пристально смотрят на монастырь, чувствуя тепло человеческих тел за его стенами.
А самим монахам оставалось только одно – молиться и ждать возвращения Повелителя. Они и ждали. И с каждым годом их становилось все меньше и меньше. Кто-то погибал от несчастных случаев, кто-то умирал от недоедания в голодные годы. Но большинство монахов отправилось в лучший мир по естественной причине – умерших тут же кремировали, дабы не плодить ряды нежити.
Когда-то в Святой Обители проживало более двух сотен служителей культа Аполлона. Но к моему приходу здесь осталось только семь старцев. Игнациус оказался самым молодым из них, и на него были возложены буквально все работы и заботы. Бедняга не справлялся и с десятой их частью, поэтому монастырь стремительно ветшал и приходил в упадок. Крыша храма Аполлона провалилась, а одна из его стен, подмытая озерной водой, пошла трещинами и могла рухнуть в любой момент.
Единственная вещь, которую монахи всегда содержали в чистоте и опрятности, – малая портальная арка. По преданию, Повелитель должен был выйти из нее при возвращении в этот мир. Или, в крайнем случае, пройти через нее. Что я в итоге и сделал – приложив ладонь к сердцу и поклонившись танцующим сестрам.
Уж не знаю, был ли я тому причиной или оно случилось само по себе, – буквально через минуту в основании этой композиции раздался жуткий металлический скрежет. Затем на башне что-то жалобно тренькнуло, оттуда со звоном вылетела сломанная пружина, а сестры – остановились! При этом Старшая оторвалась от своего пьедестала, накренилась вперед и с глухим стуком уткнулась в высокую грудь Младшей.
– Предсказание сбылось – сестры встретились… – с нескрываемым ужасом произнес аббат, скосив на меня ошалело-восторженный взгляд.
– Не будем делать скоропалительных выводов, – одернул Игнациуса его «старший брат». – Наши братья заводили эти часы каждый день, и десятилетия беспрерывной эксплуатации износили часовой механизм. Чудо в том, что он вообще проработал столько лет без ремонта. Впрочем, следует признать, что господин Игорь прошел и это испытание.
– Вот и ладушки, – облегченно вздохнул я, догадываясь, что из арбалета в меня стрелять уже не будут. – А где третьи Звездные врата?
– В смысле? – недоуменно поднял бровь кастелян. – В монастыре имеются только два портала. Третьего здесь и не было никогда.
– Может быть, вы просто про него не знаете?
– Маловероятно, – покачал головой Октавиан. – Половину своей жизни я провел в должности кастеляна. В монастыре просто нет таких мест, где бы я не был и куда бы не мог войти…
– Вообще-то есть, – робко вклинился Игнациус. – Запретная комната.
– Она опечатана уже семь десятков лет, и туда никто не имеет права входить! – возразил ему Октавиан, гневно сверкнув глазами из-под кустистых бровей. – Это личная молельня Повелителя.
– А сам Повелитель может туда войти, когда вернется? – уточнил я.
– Конечно, – неожиданно легко согласился ключник. – Но сначала он должен доказать, что он – Повелитель.
– Разве доказательств еще не достаточно? – улыбнулся я, поочередно кивнув на статую Аполлона и поломанную сестринскую композицию.
– Нет, – уверенно мотнул головой Октавиан. – Это все могло быть подстроено Врагом нашего великого господина. Но через последнее испытание Враг не пройдет.
– Ну так давайте уже испытывайте меня! – патетично развел я руками. – Чего зря время тянуть?
– Как скажете, – загадочно произнес Октавиан и, постучав арбалетным прикладом в храмовые ворота, торжественно провозгласил: – Человек, называющий себя Повелителем, желает пройти испытание!
– А что, были и другие желающие? – осторожно поинтересовался я, когда обитые медью створки неожиданно легко стали открываться передо мной.
– Были, – кивнул ключник. – В первые годы после ухода Повелителя всякая шалобродь пыталась пролезть на его золотой трон. Они чуть ли не в очередь тут стояли. Потом монахам надоело все это безобразие: парочку проходимцев повесили на монастырских воротах. После этого количество именующих себя Аполлонами сократилось до нуля. Но порядок испытания остался прежним…
– В части виселицы – тоже?
– Ну а как же! Традиции надо блюсти и уважать! – усмехнулся Октавиан и кивнул головой в сторону согбенных старцев, с трудом крутивших вороты лебедок. – Вот тому пример: братьям уже за восемьдесят, но от почетной обязанности открывать храмовые ворота их никто не освобождал. Если кто-то из них помрет на рабочем месте – сразу в святые отцы запишем. Ты так-то не переживай – тебя тоже запишем, если что. А вот и твое последнее испытание несут.
– Это что? Или кто? – недоуменно спросил я, наблюдая, как двое старичков, отдуваясь через каждые несколько шагов, тащат носилки, в которых громоздится куча тряпья, очертаниями отдаленно напоминающая человека.
– В нашем монастыре остался только один монах, который в молодости лично общался с Повелителем. Зовут его брат Цырь, и этой весной ему уже стукнуло девяносто. Однако, несмотря на свои преклонные годы, наш старейшина еще не впал в маразм. Поэтому он сразу почует подвох – на очной ставке.
– Но ведь ваш Повелитель должен был вернуться в другом теле? – встревожился я, догадываясь, в чем таится подвох. – Разве не так?
